Существование и форма. Часть 2

Домников Сергей

Реальность освещается светом познания, которое в деятельности трансформируется из способности чувственного познания в разумную способность. Вместе с тем, сами чувственные способности совершенствуются из способности ощущений в действительность чувственных данных. Эту динамику онтогенеза Аристотель описывал следующим образом: «Знание в действии тождественно своему предмету, знание в возможности у отдельного человека – но не знание вообще – по времени раньше. Ведь все возникающее возникает из сущего в действительности. Очевидно, что ощущаемое превращает способность ощущения из сущей в возможности в деятельную: ведь последняя не испытывает воздействия и не изменяется. Поэтому здесь имеется особый вид движения. Дело в том, что движение, как было сказано, есть действие незаконченного, действие же вообще – действие законченного (выделено

нами – С.Д.) – есть нечто иное» [«О душе» 431 а 1-6]. 29 Хозяйство как образ деятельности, имеющей своей целью воспроизводство жизни – род такой «законченности», благодаря которой мир (Космос) раскрывается в его противостоянии Хаосу, а свое принципиально отличается от иного. «Сырое» и «приготовленное» – важнейшие смысловые доминанты этого отличия, которые К. Леви-Строс положил в основание своей концепции мифа.

29

Аристотель. Собрание сочинений в 4-х тт. Т. 1. М.: Мысль. 1975. С. 437-438.

Уже на базе этого исходного различия логическое разделение функций кормления и организации и соответствующий ему смысловой разрыв – воспроизводят идею хозяйства как упорядоченности отношения фрагментов реальности, организуемых вокруг предметов человеческой жизнедеятельности. Мир хозяйствующего субъекта не может оставаться недифференцированным целым, различия фиксируются в нем как самостоятельные миры, требующие пристального всматривания и особого обращения с каждым. Как следствие, хозяйственное восприятие порождает гетерогенный образ мира, дробящегося на множество миров-«хозяйств», миров-«царств» и т.п., имеющих характер форм жизнедеятельности, обладающих своими внутренними правилами, своими нормами и законами. Но все они принадлежат живому и потому находятся в отношениях магического взаимопроникновения и взаимозависимости.

Организационный потенциал и медиаторная позиция человеческого мира как пространства между мирами и, одновременно, над мирами и сквозь миры предполагает способность манипулятивного воздействия и корректировки этих отношений. Со стратегиями осмысления различий связана идея использования их жизненных сил, и их энергии для собственных нужд и производительных целей. Если миры суть особые жизненные пространства, особые процессы и свои особые «дела», то уподобление их «процессам» становится фактором расширения адаптивного потенциала сообщества. Рациональное же следование их «делам» сулит человеку приращение собственных возможностей и продуктивных способностей, а с ними – и собственной способности быть. В этом эргативном смысле и раскрывается существо человеческой установки «бытия миром» или «мирообразующего» (М. Хайдеггер).

Посреднический статус человеческого мира непосредственно соотносится с медиаторной функцией культуры, всесторонне исследованной антропологами разных школ и направлений под титулом «мимесис». 30 Та же функция относится к хозяйственной деятельности, являющейся составной частью архетипического комплекса обрядово-ритуальных и магической практик. В совокупности характеризующих культуру видов деятельности человек оказывается наделен самым разнообразным набором признаков, угадываемых через внешние аналогии и придающих хозяйствующему человеку, осуществляющему властные полномочия, иногда черты заботливого отеческого поведения, а в некоторых случаях откровенно демонические и деспотические черты, иногда – откровенно монструозные.

30

Вульф К. К генезису социального. Мимезис, перформативность, ритуал. Спб.: Интерсоцис. 2009. – 164 с.

В базовом различии животного и человеческого, отмечаемом уже на уровне стратегий «кормового поведения»,

животное и человеческое начинает отчетливо различаться уже внутри самого человека. С выявлением принципов обращаемости природных миров под властью человека при поддержке демонического Хозяина, или как проявляемое качество человека-Хозяина, собственно возникает проблематизация человеческого мира как хозяйства. Ритмы кормлений надстраиваются над биологическими ритмами дыхания и, таким образом, заявляющая о себе тема порядка, превращается в проблему жизнеустройства, требующую непрерывного разрешения и стабилизации. Организация правил добычи пищи и ее переработки, была одним из первых и основных стимулов социальной организации и символизации.

Раскрытие в динамике жизненного процесса роли организации, планирования и развития преображает образ мира. Из пространства видимого, которым оперирует тотемистический миф, человек переключается к инстанции невидимого, чаемого, предполагаемого. Подобная установка в оценке оснований собственного мира приводит и к соответствующим ожиданиям от других миров, моделируемых как миры-«хозяйства», миры-«царства», миры «сил» и «властей» и т.п. Именно в таковом качестве мы застаем их в традиционном фольклоре. Пространство мира взрезается на дискретные зоны и участки, которые семантически выделяются человеком и дифференцируются, структурируются, в логическом плане выстраиваются в серии пропозициональных множеств, распределяются по принципу большей витальной или сакральной насыщенности, а с утилитарных позиций – доступности и близости человеку.

Сами эти пространства обладают качествами вполне самостоятельных миров-хозяйств (царств), отношения между которыми развиваются на основе взаимности: кормления и дарообмена, с одной стороны, производительности и техничности, с другой. Общественная жизнь начинается с упорядочения и организационного урегулирования этих процессов. В этой перспективе хозяйственная функция становится продолжением и составной частью функции культуры. Моделирование отношений между мирами превращается в самостоятельную функцию культуры. И над отношениями брачного взаимодействия, помимо задачи воспроизводства пищевого рациона и соблюдения пищевого режима, все отчетливее начинают выстраиваться отношения рационального порядка. Именно они полагаются в основание традиционной экологии, проникнутой идеей взаимной заботы и ответственности.

К. Леви-Строс отмечает связь процессов освоения пространства с развитием хозяйства и усложнением имущественных отношений, с ростом численности и плотности населения, затрудняющих свободные миграции. Эти обстоятельства имеют следствием усложнение порядков наследования и рост вариативности типов брачных отношений, т.е. умножение «систем родства», наиболее дифференцированных в экзогамных системах. Мифологическое мироощущение отвечает на эти процессы усложнением тотемических воззрений или, по выражению Леви-Строса, «умножением тотемических видов» 31 .

31

Леви-Строс К. Тотемизм сегодня. С. 197.

«Брачные обмены – единственные обмены, которым всегда соответствует реальное содержание, даже если тот конкретный способ, каким каждое общество их организует либо каким мыслит их механизм, позволяет ввести туда в меняющемся количестве символическое содержание. Другое дело – алиментарные обмены: женщины-аранда действительно рожают детей, а мужчины-аранда довольствуются воображением, что их ритуалы вызывают умножение тотемических видов. Так, в одном случае речь прежде всего идет о способе действий, хотя он описывается посредством конвенциального языка, в свою очередь налагающего ограничения; в другом случае речь идет лишь о способе высказывания. […] Обстоятельства привели к определению тотемизма главным образом через параллель между пищевыми запретами и правилами экзогамии, а также к тому, что из этой сопряженности обычаев был сделан феномен исключительности». 32

32

Там же.

Конец ознакомительного фрагмента.