Сущность буддизма
Шрифт:
Мы должны получить истинное представление о непостоянстве. Истинная же его оценка проистекает из понимания нашего собственного непостоянства. То, что мы называем своим «я», то, что считаем стабильным и неизменным, меняется, по сути дела, непрерывно. И это, пожалуй, хорошо, потому что по-настоящему может преобразиться лишь то, что преобразиться способно. И еще: любые изменения или преобразования личности были бы только кажущимися, но отнюдь не настоящими, не реальными, если бы сама личность обладала стабильной и статичной сущностью. Причина, по которой нам необходимо правильно представлять природу личности, проста: истинное, долговременное счастье идет именно от понимания ее природы и природы разума, а еще — от осознания, что концепция неизменного, долговечного и устойчивого
Заблуждения всех видов и помрачения разума порождаются именно этой ложной концепцией и, в свою очередь, мешают правильно воспринимать и интерпретировать реальность. Буддизм изначально подчеркивал значение очищению разума, учит, насколько важно преодолеть его помрачения и обрести верное самопознание, ибо это единственный путь, по которому надо идти, чтобы достичь настоящего счастья, причем надолго. Это подчеркивает и поздняя махаяна, и махамудра тоже.
Я напоминаю читателю эти концепции потому, что учение махамудры имеет смысл только для того, кто понимает эти принципиальные откровения буддизма. Учение говорит, что человеку мешают две пелены: пелена концептуальной путаницы и пелена чувственных аффектов. Мысли и чувственный опыт связаны тесно и неразделимо. Определенные неверные представления о самих себе — например, идея, будто личность сущностна и стабильна, — влекут за собой разнообразные эмоциональные конфликты. Когда же мы изменяем концептуальные установки разума, равным образом преобразуются и чувства.
На Западе полагают, что эмоции и мысли весьма отличны друг от друга и диаметрально противоположны. С точки зрения буддиста это не так. То, во что мы верим, и то, как мы думаем, непосредственно влияет на наши эмоции. Существенно, что все наши верования связаны с нашим же представлением о себе. Буддист сказал бы, что категоричное отношение к вещам или людям — к тем, например, кто принадлежит другой расе или исповедует другую религию, — отражает ощущение собственной личности. Все вещи и события воспринимаются или как угроза ее цельности, или как нечто способное ту же цельность укрепить. Но стоит превозмочь представление, будто собственная личность есть нечто сущностное и стабильное, как все исказительные тенденции разума пойдут на убыль, причем как на концептуальном, так и на эмоциональном уровне.
Природа разума не отличается от нашего мыслящего разума как такового, и все-таки они не одно и то же. Неведение обязано своим существованием именно тому, что от нас скрыта природа разума. Природа разума ни в чем не отлична от природы наших мыслей и чувств; но пока мы не постигнем природу мыслей и чувств, не проникнем мы и в природу разума.
Как же проникнуть в природу разума? Осознание — вот ключ к ней. Когда медитируешь, не надо думать: «Зачем я размышляю об этих обыденных вещах? Откуда берутся те или иные чувства? Почему то и дело являются дурные эмоции и мысли такого же рода?» Тут не стоит оценивать их, не стоит называть ни дурными, ни ужасными, не стоит и стремиться тут же от них избавиться. Надо просто отметить их появление — вот подход махамудры. Если мы считаем что-то дурным или ужасным, это, с точки зрения махамудры, тоже своего рода пристрастие. Мы должны осознавать только то, что является нам в медитации.
Природа разума считается совершенно неопределяемой и всеобъемлющей. Она — основа всего нашего опыта. Не определяема же она потому, что не существует как объект в отличие от наших мыслей и чувств.
Ее часто сравнивают с пространством. Само пространство не существует как некий объект, но именно в нем возникают облака и другие явления такого рода. У облаков есть вполне определимые признаки, между тем как у самого пространства нет ни одного. Но облака могут образоваться только в пространстве, только оно делает их возможными. Порой разум и его природу сравнивают с волнами на поверхности океана и океанскими же глубинами. Можно ощущать волны, подвижность океанской поверхности, но нельзя постичь с помощью чувств тишину и безмерность его глубин. И все-таки природа волн и глубин одна — ведь и то и другое вода.
Сходным образом наши мысли и чувства имеют ту же самую природу, что и природа разума, но мы из-за нашего неведения не можем это понять. Психологи и другие ученые-естественники пытаются понять разум в соответствии с его определяемыми характеристиками, с мыслями и эмоциями. Но есть и другой путь: через понимание его природы.
Попытаюсь обозначить этот другой путь. С позиций махаяны можно говорить о двух уровнях истины — относительном и абсолютном. Абсолютная истина — это пустота. Это означает, что у вещей нет постоянной, устойчивой сущности. И вещества, которое мы могли бы назвать сутью всех предметов, тоже нет. С другой стороны, из этого не следует, что предметов не существует. Например, природа всех стульев и столов, которые мы ощущаем, является пустотой. Проблема в том, что мы, не ощущая пустоты стульев и столов; не понимаем, что они лишены устойчивой сущности. Чтобы постичь это, нам следует уяснить, что пустота не существует помимо всех этих объектов, но является их подлинной природой. То же самое и с разумом. Мы постигаем природу разума через понимание природы наших мыслей и чувств.
МЕДИТАЦИЯ МАХАМУДРЫ
Учения махамудры происходят от слияния двух концепций махаяны: йогачары и учения шуньявадинов, которые основной упор делают на идее тождества конечной реальности и пустоты. В буддизме традиционно считается, что нам следует уничтожить некоторые загрязнения и помрачения разума, чтобы осознать конечную истину, или конечную реальность. Наиболее эффективный путь к этой цели лежит через медитацию.
Мы уже говорили о двух типах медитации, практикуемых в буддизме, — самадхи и випасьяне. Как считается, медитация успокоения подразумевает, что медитирующий, все более фокусируя свой разум, может освоить несколько уровней концентрации, или поглощения. По мере того как отступает дискурсивное мышление, разум достигает различных уровней поглощения. Если мы достигли успеха в самадхи, а потом принялись за аналитическую медитацию випасьяны, наш мыслительный процесс порождает уже не концептуальную путаницу, а прозрение.
Фокусируя с помощью самадхи с наш разум на каком-то внешнем объекте или на дыхании, мы получаем возможность практиковать внимательность, с которой придет и осознание. Если вы учитесь медитировать и при этом не концентрируетесь на дыхании или каком-то материальном объекте, а думаете: «Буду следить только за разумом», вас ждет неудача. Именно поэтому для практики самадхи так важна стабильность. Когда из стабильности и внимательности развивается осознание, разум обретает аспект ясности.
Говорят, что буддийская медитация отличается от медитации других традиций только в том, что касается медитации прозрения. В других традициях тоже есть методы успокоения разума, помогающие ему сконцентрироваться. Но только с помощью медитации прозрения мы можем понять, что нет никакой сущностной и долговременной самости, что все материальные и умственные феномены лишены стабильной сущности.
Махамудра также использует эти два метода — самадхи и випасьяну, — но в ней не считается важным пройти все уровни поглощения или концентрации. Вполне достаточно просто упрочить разум. Даже если мы не достигли какой-то окончательной концентрации или не овладели всеми уровнями поглощения, разум наш все же становится более устойчивым и менее восприимчивым к различным отвлекающим факторам. Тогда открывается возможность практиковать медитацию прозрения.
Медитация прозрения махамудры заметно отличается от традиционной. В традиции махаяны адепты обычно используют аналитический метод, чтобы постичь бессущностность всех вещей и осознать, что все существующее как в материальном мире, так и в мире духовном, — продукт причин и обстоятельств. Это ведет к концептуальному осознанию пустоты, которое, в свою очередь, приводит к непосредственному ее восприятию. Махамудра же учит: достаточно сконцентрироваться на собственном разуме и понять его природу, чтобы понять природу всего остальное.