Сусикоски и Дом трех женщин
Шрифт:
Всего через несколько часов после того, как Тойвиайнен явился свидетелем встречи женщины с полицейским…
Илола уставился на дрова в штабелях.
Если существует озарение сверху, то, может, это было именно оно?
Перед ним мерцали сосновые дрова. В следующее мгновение Илола забыл все, что отвлекало, и полностью сосредоточился на одном сугубо практическом обстоятельстве.
Под нарубленными, сильно пахнущими смолой сосновыми дровами находились дрова других древесных пород. Там была и небольшая аккуратная поленница из березовых чурок. Они выглядывали из-под сосновых и,
Илола нагнулся, чтобы посмотреть.
И хотя набросанные сверху сосновые дрова были совершенно свежими и влажными, березовая поленница под ними была уже просушена и готова для использования. Какой дурак станет бросать влажные дрова на сухие? Раздумывая над этим, Илола передвинул свежие в сторону. Теперь сухие чурки обнажились со всех сторон.
Это была аккуратная и ровная поленница. Даже торцы дров подогнаны друг к другу с миллиметровой точностью.
Илола принял решение.
Он засучил рукава и стал отбрасывать сосновые дрова в сторону. Он так же быстро разобрал и березовую поленницу. Она была сложена у самой стены, в крайнем углу сарая.
У стены стояла лопата.
Илола поплевал на ладони и стал рыть в том месте, где ранее была поленница. Он работал без остановок, как профессиональный канавокопатель. Сначала земля была твердой, но затем стала мягче.
Послышался скрежет.
Острие лопаты наткнулось на что-то твердое. Но не на камень. Такой звук рождается лишь при соприкосновении металла с металлом.
Глава 15
На дворе шел дождь и бушевал ветер.
В комнате у камина было покойно и по-домашнему уютно. Отсветы пламени играли на золотых тиснениях корешков книг, стоявших на полках, которые занимали три стены от пола до потолка. В четвертой находилось окно, в которое барабанил дождь.
Ленсман Эйно Пармалахти и констебль Юрки Илола сидели на диване. Напротив в мягких креслах расположились инспектор по криминальным делам Олави Сусикоски и губернский полицейский комиссар Уолеви Лехти.
На столе стояли коньячные рюмки.
Сусикоски отпил из своей рюмки и сказал:
— Хелина Поррас не принимала никакого участия в убийстве сестры и племянницы.
Слова Сусикоски прежде всего были обращены к инспектору полиции. Уолеви Лехти был знаком с этим делом лишь поверхностно. Илола и Пармалахти, напротив, знали его во всех деталях.
Встреча носила частный характер и поэтому не обязывала к официальным заключениям и выводам. Однако, с другой стороны, Лехти предстояло в недалеком будущем выступать государственным обвинителем по делу.
По сведениям из неофициальных источников, предварительная оценка проведенного расследования по делу Поррас была достаточно высокой.
Дело, по правде говоря, оказалось настолько необычным, что вызвало интерес в самых высоких кругах. А поскольку Пармалахти и Лехти были добрыми знакомыми и поддерживали это знакомство вне рамок официальных отношений, то ленсман и организовал эти вечерние посиделки.
Сусикоски, доводивший расследование до конца силами Центра и Интерпола, стал приоткрывать «крышку гроба»:
— Для того
9
Имеется в виду вторая мировая война.
Инспектор полиции Лехти наклонился слегка вперед. Опиравшийся на руку и выдвинутый в сторону собеседника подбородок, легкое подрагивание ноздрей и острый взгляд — все это говорило о предельной сосредоточенности Лехти. Хотя ему уже были известны общие рамки картины и основные штрихи рисунка, каждое слово инспектора по криминальным делам могло дополнительно осветить некоторые важные детали картины в целом.
Глядя на Уолеви Лехти, не скажешь, что он имеет отношение к полицейскому департаменту. Это был человек хрупкого телосложения, небольшого роста, с темными волосами и темными глазами, в которых временами вспыхивали огоньки, нервные руки с длинными пальцами напоминали скорее руки пианиста. Если бы он в свое время попытался поступить на полицейскую службу, как говорится, прямо «с крыльца да в дом», то вряд ли попал бы туда — его, очевидно, отчислили бы в самом начале отбора кандидатов. Однако его дорога к должности комиссара полиции пролегла через университет.
— Взаимное доверие прессуется крепче всего на войне, — отметил Сусикоски. — Там-то и родились прочные доверительные отношения между соучастниками преступления. Тимо Тойвиайнен нашел там настоящего товарища. Молодого парня того же возраста. По имени Пааво Силтанен. Вместе им пришлось побывать не раз в трудных переплетах. В грохоте боев, испытанное огнем, родилось между этими двумя парнями кровное братство.
Ленсман Пармалахти добавил:
— Да, у обоих сильный послужной список. Не стыдно и показать.
— Не стыдно, — согласился Сусикоски. — Но сейчас речь пойдет о более позднем периоде жизни этих двух человек.
— Я упомянул об их заслугах, чтобы и правда не забывалась.
— Не забудется. Однако законы войны и мира существенно разнятся между собой.
«Именно так, — подумал Пармалахти. — Если в бою ты убьешь десяток человек — получишь медаль и благодарность в приказе. Если же на гражданке дашь кому-нибудь по морде, то будешь осужден, а имя твое попадет в криминальный регистр».
Однако сейчас было интересно послушать продолжение рассказа Сусикоски.
— Эти два молодых парня были схожи и по характеру. И тот и другой выросли в бедности. И поэтому там, у дымного полевого костра, они мечтали вместе о том, что, когда кончится эта проклятая заваруха и страна поднимется из этой грязи, поднимутся и они, станут процветать.
Пармалахти не удержался, чтобы не сделать еще одного замечания:
— И разбогатеют!
— Да, наверняка, — согласился Сусикоски. — Планы были крылатыми. Однако, как известно, Тойвиайнену не довелось их осуществить. Но, очевидно, в избе сапожника искра мечты все же постоянно тлела под холодными углями.