Суть Времени 2013 № 22 (3 апреля 2013)
Шрифт:
Сталин решил посоветоваться с Генштабом. Там были высказаны вполне обоснованные сомнения: общее соотношение сил — в пользу противника (немцы превосходили обороняющиеся советские группировки в личном составе в 1,5, в артиллерии — в 1,8, в танках — в 1,5 раза), у нас нет резервов, войска измотаны боями и т. д. Вывод: переход от обороны к контрнаступлению надо тщательно подготовить, иначе это гигантский риск почти без шансов на успех.
Сталин выслушал все мнения, все суждения — и приказал готовить контрнаступление. Вечером того же дня приказ был доведен до командующих фронтов. 1 декабря подготовка контрнаступления началась, а на рассвете 5 декабря уже был нанесен первый удар по противнику войсками Калининского фронта. Далее наступление разрасталось, как лавина. В бой вступали все новые и новые соединения. Немцы не выдержали напора и бежали, бросая технику и вооружение.
К 7 января 1942 года контрнаступление, продолжавшееся более месяца на фронте шириной до 1000 км, завершилось. Враг был отброшен от Москвы на 100–150 км, была снята угроза Московскому промышленному району, было разгромлено и частично уничтожено 23 пехотные, 11 танковых и 4 моторизованных дивизии вермахта.
В чем же причина победы советских войск — и поражения немцев?
Конечно, огромную роль сыграло все возрастающее сопротивление наших армий. Благодаря ему немецкие войска были остановлены у самой Москвы — уже практически истощенными, без должного снабжения, обмундирования и т. п.
Важным фактором стала и решимость Сталина поддержать рискованное предложение Жукова о контрнаступлении, и само гениальное предвидение Жукова, что именно сейчас наступает момент, когда можно рискнуть и выиграть битву за Москву. И победный результат наступления — настоящее чудо, необъяснимое с точки зрения обычной математики подсчета боевых и оперативных возможностей сторон.
Немецкие и европейские историки много пишут, что сама природа помогла русским — мол, сначала грязь русских равнин остановила германское наступление, а затем Генерал Мороз погнал их вспять. Это ложь, как и многое, что говорится ими о войне. Не было ранних дождей осенью 1941 года — немцы подошли на дальние подступы Москвы лишь к ноябрю, то есть именно тогда (не раньше!), когда в средней полосе обычно и начинается осенняя распутица. Что касается мороза, то эту ложь первым произнес Гитлер. Ежедневные оперативные сводки группы армий «Центр» свидетельствуют, что температура в ноябре держалась на уровне минус 4–6 градусов. Легкие заморозки наоборот резко улучшили условия проходимости немецких танковых и механизированных частей, которые получили возможность действовать вне дорог. А всего три дня крепкого мороза, когда термометр показывал минус 30–38 градусов, пришлись как раз на 5–7 декабря, начало русского наступления.
Главной причиной поражения под Москвой, я убежден, был упадок духа немецких войск. Германский исследователь П. Карелл пишет: «Здесь были первые случаи, когда солдаты валились в снег и кричали: «Я больше не могу!».
Физическое, а главное — психологическое напряжение немецких войск достигло предела, нельзя было не заметить признаки апатии, страха, нежелания повиноваться приказу. Главным стремлением было — перейти к обороне, отдохнуть, прекратить ежедневные бои с этими постоянно сопротивляющимися русскими.
Моральный дух солдат настолько упал, что командующий 2-й армией генерал Шмидт отдал приказ выявлять и расстреливать лиц, ведущих пораженческие разговоры. Гудериан писал в дневнике: «Наши войска испытывают мучения, наше дело находится в бедственном состоянии…».
Советский, коммунистический русский дух под Москвой — на последней грани, у крайней черты — превозмог фашистский немецкий дух.
Еще более великие свершения совершил наш дух под Сталинградом. Об этом — в следующей статье.
Реальная Россия
Аристократы дельфиньего духа — 2
Можно констатировать, что за бюджетные (то есть частично наши с вами) деньги и по решению российской (то есть частично нами с вами выбранной) власти посреди Москвы сооружен институт, нацеленный на уничтожение России и россиян методом либероидного удавления, который в непрерывном режиме производит убежденных вредителей и врагов народа
Юлия Крижанская, Андрей Сверчков
Почти 50 лет назад, в одной из школ рабочей окраины Ленинграда, в 1-м классе шел урок арифметики. Темой урока было умножение — об этой операции рассказывалось впервые, объяснялось, что это такое, и т. д. Все вроде уже всё поняли, урок подходил к концу. И тут учительница задала классу неожиданный вопрос. «Дети, — сказала она, — вот мы с вами долго изучали сложение. И как все вы, наверное, сегодня поняли, те задачи, которые решаются умножением, можно решить и с помощью сложения — только дольше. Но люди все-таки придумали умножение. Как вы думаете, зачем? Зачем нужно было изобретать умножение, когда уже было известно сложение?». В классе повисла абсолютная тишина (что было невероятной редкостью в этом классе, да и вообще, наверное, редко бывает в любом 1-м классе). Все напряженно думали, но… не могли ничего придумать. Выждав приличествующую моменту паузу, учительница — весьма торжественно — сказала: «Люди придумали умножение… чтобы продвигать человечество вперед!».
Это открытие поразило нас до глубины души. Нет, не открытие умножения. А мысль о том, что люди изобретают, чтобы продвигать человечество вперед. Именно тогда, наверное, в тех первоклассниках зародился и остался навсегда пиетет перед наукой и исследованием любого рода. И — что еще важнее — восторг перед людьми, которые делают что-то ради продвижения человечества вперед. И конечно, именно тогда — в 1-м классе школы — начал формироваться (абсолютно по нынешним временам неадекватный) критерий оценки разнообразных достижений — в первую очередь, в науке, но и не только. Достижением (а значит, и единственно стоящей целью) раз и навсегда стало только то, что «продвигало человечество вперед».
С. Е. Кургинян сказал бы, наверное, что та учительница была человеком Модерна, и поэтому для нее такой важной была ценность прогресса («продвижения человечества вперед»). Да и вообще — у нее были какие-то идеалы, цели… Но ведь ее допустили к детям! И она навсегда «испортила» десятки душ. Заразила их неправильными представлениями о науке, о прогрессе, о целях… И сколько было таких учительниц…
А что делать теперь тем бывшим первоклассникам? — с их целями и критериями оценки. Да и какие нынче цели? Как следует из статей Ю. В. Бялого о концептуальной войне, общество Постмодерна не интересуется целями. Вообще. Никакими. Как писал П. Рикёр, в наши дни наблюдается «гипертрофия средств и атрофия целей». Да и вообще… «продвигать человечество вперед» можно лишь тогда, когда известно, где перёд. А где он нынче?
В прошлом выпуске мы начали краткий обзор диссертаций, защищенных в
С нашей точки зрения — кондовой, сформированной такими вот, как вышеописанная, учительницами или, как написано в «Программе развития Государственного университета — Высшей школы экономики на период 2009–2015 гг. и до 2020 г.» (112 страниц, между прочим!), «десятилетиями идеологического догматизма и изоляции от мировой науки» — диссертации, защищенные в ВШЭ, поражают своей мелкотравчатостью, тривиальностью, вторичностью и сервильностью.