Суть времени #7
Шрифт:
Теперь дальше. Постмодерн. Говорят: «Ну что, подумаешь – культура… Новый тип соотношений между абсолютным, релятивным, относительным и т.д.». Нет, дорогие мои, это не культура! Одна из ветвей постмодерна – это культурные процессы, которые тоже совсем не так безопасны, как это кажется. Почитайте главных постмодернистских авторов – Гваттари, Дариду, Делеза. А главное (может, я когда-нибудь в другом, более спокойном, курсе это и зачту) маркиза де Сада, которого они все считают своим отцом-основателем, своим богом, – что именно де Сад рекомендовал французскому Конвенту в 1790-м, по-моему, году в качестве демонтажа христианства, семьи, поселения специального разврата в душах, возвращения к формам абсолютной жестокости, морального релятивизма. Французские якобинцы, люди свирепые, отвергли это с ужасом, посадили де
Если те, кто у нас устраивают сегодня некоторую действительность, раньше шутили по поводу советской действительности: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», – то теперь они издеваются над своими шутками и говорят: «А мы на самом деле другого хотели и о другом говорили. Мы рождены, чтоб Сада сделать былью. Если эти идиоты так хотели построить Рай на земле, то теперь мы им построим Ад на земле по рецептам де Сада».
Вот что такое постмодернизм. Он празднует победу над подлинным модерном. И он объединяется с контрмодерном, который сам же он и создает в виде архаизации. Он будет вечным «мировым городом» – тем, что раньше называлось «золотым миллиардом», а теперь обретает совершенно новые формы… Может быть, это будет и не миллиард… неизвестно еще, сколько вообще населения при подобных трансформациях останется на Земле. Многие считают, что 10 процентов того, которое есть сейчас.
А будет еще архаизированная периферия («мировая деревня»), с которой сам же «мировой город» будет воевать и одновременно он будет ею управлять. Установится некое «единство и борьба противоположностей» навеки. Потому что при архаизации никакого развития быть не может, а без развития «деревня» никогда не победит «город». Вот что замысливается на месте великого модерна.
И теперь давайте обсудим главное серьезно и спокойно.
Если все это так (а, разумеется, надо проверять – так это или не так), то о чем идет речь? О том, что легитимация капитализма – это великий всечеловеческий духовный моно-модерн, великий Большой Модерн. Не реликтовый – в одном регионе, для экономического и политического роста, – а вот этот великий, духовный модерн, он легитимирует капитализм. Нет у капитализма другой легитимации. Нет другого исторического оправдания, кроме того, что это его проект, его великий проект. Поскольку он несет весть всем людям, он является не «классом для себя», а «классом для других». Он является историческим классом, локомотивом истории. Это – легитимация капитализма. У капитализма нет легитимации за рамками великого всечеловеческого модерна. Если великий всечеловеческий модерн рушится сам и демонтируется противниками – значит, капитализм теряет легитимацию полностью. Мне кажется, что Хабермас это прекрасно понимает. А вот здесь этого не понимают совсем! Капитализм, вышедший за границы полноценного – не реликтового – модерна, теряет легитимацию полностью и заваливается.
Итак, в течение 500 лет существовала «эпоха А» и был капитализм, который нес с собой не только зло, но и добро, который был усмирен этим великим проектом «Модерн» и который одухотворялся этим проектом, и потому не был «Зверем из Бездны». Капитализм – страшная вещь вне этого, чудовищная, убийственная не только в России, но и везде. Главное – это узда модерна, которая на него надета. Если снята эта узда – всё, конец! Преодолевая свои пределы, которые устанавливает модерн, выходя за эти рамки, капитализм заваливается. Он превращается в чудовище, в монстра. Он теряет способность обеспечивать историческое развитие. И рано или поздно он превратится в неонацизм, демонтаж единства рода человеческого, в гностицизм. Он не может ничего другого сделать.
Значит, вот этот мир из трех элементов – «контрмодерн и постмодерн против модерна (реликтового, регионального)» – это делегитимация капитализма, это его заваливание в абсолютную мерзость.
Капитализм начал выходить за рамки великого модерна (модерна для всех, духовного модерна, который иногда называют «Модернити») и «заваливаться» уже в конце XIXвека. Это декаданс, это то, что Шпенглер называл «закатом Европы». Всё это было. Он почти полностью вышел за эти рамки во время ужасной Первой мировой войны – чудовищной войны непонятно за что. Вторая велась с фашизмом. За что велась Первая – никто не понимал. Она усыпала Европу миллионами гниющих трупов. Она была чудовищно дегуманна, бессмысленна, абсурдна. Все понимали, что воюют за что-то странное, страшное, за какие-то абстрактные интересы, что мир кончается. После этой войны родилось потерянное поколение.
Капитализм уже почти полностью завалился, упал бы, как огромная синяя балка, вниз – в эту мутацию, гностицизм, неонацизм (или протонацизм). Но тут появился советский красный проект, и он как бы подпер собою капитализм. Заваливающаяся балка оказалась подперта другой балкой.
Возникла, как ни странно, довольно устойчивая конструкция. И 70 лет просуществовала такая архитектура, которую кое-кто называл «ялтинской»: два мира, два проекта, две системы. Особенно она была устойчива потому, что она все-таки сформировалась на трупе нацизма, который и ненавидел эту конструкцию, и говорил, что он уничтожит обязательно сначала «красного» ялтинского хищника, а потом «синего», либерально-западного.
А затем советский проект стали демонтировать в ходе перестройки (с 1987 по 1991 гг.) и постперестройки (с 1991 по 2011 гг.). Он стал рассыпаться.
И тогда капитализм, оставшись один, стал снова заваливаться, теряя эту модернистскую основу. Мутировать, выходить за рамки всеобщего и безусловного модерна.
Вот что мы сейчас наблюдаем. Ему помогают еще быстрее упасть. Но он и сам падает! Потому что ему опираться не на что, и он давно завален по причинам, которые надо обсуждать отдельно.
Итак, в мире, который сейчас строится, есть три кубика: реликтовый модерн, контрмодерн и постмодерн. В чем сила этих кубиков? В том, что они реальны. Это не выдумки, не футурология, не какие-то абстрактные рассуждения. Это реальность, которую можно пощупать. Она материализована, повторяю, в миллионах идеальных, религиозных, культурных и материальных артефактов. В этом живут народы. Это не называется «что нам стоит дом построить, нарисуем – будем жить». Это не нарисованные домики, а реальные. Разница между реальностью и фантазиями – колоссальна.
Итак, наша задача – сказать «нет» делигитимированному капитализму, вышедшему за свои пределы и превращающемуся в монстра. «Нет» – «эпохе Б», состоящей из постмодерна, контрмодерна и модерна. Наша задача – обогнуть эту «эпоху Б» и выйти во что-то другое, и не дать ей состояться. Разгромить ее. Но для этого нужно иметь четвертый кубик, столь же реальный, под названием «Сверхмодерн».
Не будет этого кубика – мы никакого «да» не скажем. Мы скажем «нет» миру из трех кубиков, «нет» этой «эпохе Б»… Как говорилось в экзистенциальной литературе, «сказать «нет» и умереть». А наша задача – жить и победить. Значит, нам нужен этот четвертый кубик. И его мы уже тоже обсуждали в предыдущий раз, мы называли его «Сверхмодерн» и сказали, что у него есть четыре блока.
Блок #1– стратегическая новизна, отвечающая на вызовы XXIвека.
Блок #2(чудовищно важный!) – это советское в том виде, в каком оно было осуществлено к концу доперестроечного периода. Во всех передачах «Суд времени» я не обсуждал блок #1, или блок #3, или #4. Я только реабилитировал блок #2, освобождал его от чудовищных либероидных «тараканов», потому что без этого блока нет ничего. Борьба за него есть борьба политическая, духовная и стратегическая, что не одно и то же.