Суть времени. Цикл передач. № 11-20

Кургинян Сергей Ервандович

Это первый принцип. Этот принцип подошел, как я уже показывал, к барьеру Питерса, то есть к барьеру, когда разрыв между качествами человека и полученными человеком возможностями просто ликвидирует цивилизацию. И это понимают очень многие. Пусть они не лукавят, что они этого не понимают. Эти обсуждения на Западе идут. Русских не слышат, потому что не хотят слышать. А на Западе такие обсуждения идут очень сильно.

Итак — надо либо сворачивать технический прогресс и бросать все в Контрмодерн, либо наращивать человека и возвращаться к

русскому «ноу-хау», связанному со Сверхмодерном, либо двигаться прямо к катастрофе. Другого пути нет. Поскольку в Контрмодерн уж очень не хочется и еще неизвестно, можно ли туда попасть без катастрофы, то русское «ноу-хау» (развитие, в котором человека будут развивать вместе с производительными силами; эта мечта коммунистов, очень русская, о новом человеке и новом гуманизме) — является первым признаком Сверхмодерна, отличающим его от Модерна.

Уже первый принцип, фундаментальный гиперпринцип Модерна, исчерпан. Надо останавливать развитие. Или переходить на русскую (по сути своей) модель. Модель ускоренного развития и человека, и технической среды. Модель согласования темпов развития человека с темпами развития технической среды, т. е. модель резко большего внимания ко всему, что связано с развитием человека.

Второй принцип Модерна, который тоже находится в стадии исчерпания — это принцип безутешительности.

Да, Модерн проводит секуляризацию, он выводит трансцендентное, т. е. Бога, за скобки. Он говорит, что все имманентное безблагодатно, что в нем нет ничего такого, чтобы было местом обитания Бога. Бог обитает в потусторонних мирах. Он не спускается на землю. Его благодать не пронизывает собой земную жизнь. Это очень протестантская формула. Религия превращается в личное дело каждого, а вот в этой здешней безблагодатной жизни мы имеем право делать все — только по законам рациональности. Здесь нет блага, здесь есть рацио. Здесь можно что угодно мять как угодно, потому что все оно — безблагодатное, потому что это — безблагодатное место.

Русские этого никогда не принимали и не хотели. До чего довело это «безблагодатное насилование» той среды, в которой мы живем? Оно привело к экологической катастрофе. Значит, второй принцип Модерна тоже отменяется. Нельзя ощущать окружающую тебя среду как безблагодатную и разбираться с ней, как повар с картошкой. Но тогда русское ощущение того, что трансцендентное есть в имманентном (я всегда говорил, что это такая природная модель «березовой рощи, пронизанной светом»… все то, о чем говорили и писали все русские поэты) — оно становится в глобальную повестку дня. Потому что только в этой модели можно преодолевать экологическую катастрофу. Только преклоняясь перед средой и вместе с тем, не превращая все это в Мать-Природу. То есть, не возвращаясь в матриархат, а веря в то, что человек является главным фактором внутри этой благодатности здешней жизни.

Третий принцип — это социальная атомизация. Когда говорят, что политическая демократия — это такая замечательная вещь… Конечно она замечательная вещь. Но политическая демократия работает только тогда, когда вы создали газ из атомов. Как и рынок. Без предельной индивидуализации, без ломки всех традиционалистских схем, без вывода человека из традиционной матрицы, из любых форм коллективизма — нельзя переходить ни к формальной политической демократии, ни к формальному рынку. Потому что и та, и другая модели построены на принципе газа. На законах термодинамики. Есть атомы, которые статистическим образом регулируют свою жизнь.

Вы создайте атомы, а потом начнется рынок и все остальное. А если у вас внутри корпоративно-коллективистские среды, и вы эти среды отпустили (в смысле рыночном), то будет мафия, а в смысле политическом — будет политическая мафия. Или война племен. Вы же не

хотите политическую демократию в феодальном обществе осуществлять, при крепостном праве, правда? А в Ливии можно? Или где-то еще? Итак, речь шла о социальной атомизации, индивидуализации, разрушении любых форм коллективизма. Русские никогда этого не хотели. Они всегда считали это бесперспективным. Они всегда противопоставляли этому индустриальный и постиндустриальный коллективизм. Советское предприятие — как целостную систему жизни и деятельности. И — академгородки. Сейчас на повестке дня встали формы нового коллективизма. Не работает эта атомизированная среда. Не работает она вообще! Гибнет этот газ, загибается. Этот индивидуализм превращается в суицид.

Четвертый принцип — ломка сословных перегородок, осуществленная в Модерне. Это прекрасный принцип. Сословные перегородки надо сломать. Но они же были не доломаны. Остались буржуазные, которые теперь превратились в ново-феодальные. Так что же надо делать? И к чему же все время стремились русские? И что было реализовано при коммунизме? Меритократический принцип. Принцип качеств. Не элита наследования, а элита качеств должна стать основной. Не уравниловка, в которую все время тычут нас. А справедливое неравенство. Принцип справедливости этого неравенства. Ты можешь больше? Ты делаешь больше? Получи больше!

Ты рабочий шестого разряда, и ты приезжай на «Мерседесе-500» (только не как хорек, наворовавший деньги, а как рабочий шестого разряда), — и пусть парень на проходной видит, что рабочий высшего разряда приехал на этом «Мерседесе» и в каком-то смысле равен генералу и равен академику. Вот этот меритократический принцип сейчас называют принципом завтрашнего дня, посткапиталистическим принципом развития.

Без этого — обойтись невозможно. Без этого буржуазное общество стремительно превращается в новый феодализм, в общество закрытое, недооткрытое.

Конечно, открытость капитализма лучше, чем открытость феодализма. Деньги дают большее равенство, чем сословные перегородки. Но этого недостаточно! Эта динамика недостаточна! И не надо нам говорить, что мы хотим вернуться в общество, лишенное социальной динамики. Мы хотим вернуться к новой, гораздо большей динамике, о которой сейчас постоянно говорят, и которая у русских — в крови. И в советском опыте существует она, и прежде всего она.

Пятый принцип — так называемая «топка Модерна». За счет чего все работает? Все работает за счет того, что полунищего крестьянина выдергивают из традиционного общества, кидают на завод, где он за малые деньги (но гораздо большие, чем он получает в своем крестьянском труде) счастлив отпахивать по 12 часов в день. Это китайский принцип. Это вьетнамский принцип. Это индийский принцип. Но это уже не может стать русским принципом. Все это давно уже использовано. Наша «топка» сожжена. И западная «топка» сожжена. И рано или поздно будет сожжена индийская «топка», китайская «топка», вьетнамская «топка». И тогда все остановится.

Для того, чтобы оно не остановилось, нужно работать не на этой традиционалистской «топке» и не на энергии расщепления, в которой русские видят зло, а на энергии синтеза, на энергии новых коллективностей. На этой энергии можно двигаться дальше. А на энергии разрушения традиционного общества можно работать только до тех пор, пока это традиционное общество будет разрушаться. Пока оно разрушается — за счет этого поднимается следующее. А потом-то все останавливается.

Следующий великий принцип — это принцип закона, как главного регулятора общественной жизни. Ну, не люб этот принцип русской душе. Много об этом сказано. Я говорил об этом, и мы будем разбираться с этим подробно. Здесь же я просто перечисляю принципы.