Суть времени. Цикл передач. № 21-30
Шрифт:
Эти секретные соглашения, которые подписывали все, ко всем пактам, так же, как все подписывали пакты, но которые нам надо было вменить в вину… И которые идиоты, называемые депутатами Съезда Народных депутатов СССР, раздули в невероятную историю, подчинившись гипнозу Александра Николаевича Яковлева и его кураторов.
Теперь это всё снова «играется». Вместе с десталинизацией господа Караганов и Федотов, взятые за руку с поличным, начинают теперь орать: «А что, никто же не возражает против того, что мы хотим открыть архивы?» — Ну, открывайте архивы. — А памятники? — А памятники кому? Каким жертвам? Ежов — это жертва или палач? Ягода — это жертва или палач? Дело запутанное.
Но вы же не о памятниках говорите. Вы говорите об очередном покаянии, о психологических репрессиях против своего населения, о люстрациях. Вы что нас за дураков считаете? Вы Польский комитет национальной памяти копируете. Что, не видно что ли?..
Все это делается под одну указку.
Войны по всему арабскому миру — это что, не часть того же самого? А это же кошмарная часть, очень существенная, «арабская весна». Они же признали, что они это всё делают. Что у них для этого были созданы специальные комитеты, комиссии. Что для этого они восстановили аппарат «холодной войны», Бог знает что ещё. Что они создали специальные ведомства… Они же не скрывают.
Это предполагает договор с радикальным исламом. Они сымитировали это убийство бен Ладена шутовски, издевательски сымитировали. И, одновременно, выдвинули нового героя-террориста, альтернативного бен Ладену, который должен вытеснить бен Ладена из сознания. И который, как все понимают, является теперь уже вовсе не исламистом, а даже совсем наоборот, — «исламофобом», представителем, так сказать, «ультраправых кругов». Значит, они создают новый формат.
И, наконец, они рассматривают прямые военные сценарии действий против России.
Всё это вместе — это что? Это — карта боевых действий. Что ей противопоставлять?
Можно каким-то способом в этом потоке лавировать, играть на противоречиях, заниматься промывкой чьих-то мозгов, ломать их «крайзис менеджмент» (кризисное управление), создавая новые узлы и схемы, — это можно всё делать, мы этим давно занимаемся, только это значит — затягивать процесс, длить его дальше. И всё.
И возникает главный вопрос: а зачем его длить? Он же в этом виде бесперспективен.
Да, есть слабейшая надежда на то, что эта «братва», иначе говоря, криминальная элита, которую процессы 80-90-х посадили на шею народа… (Не без помощи народа… Упрекать его в этом нельзя, потому что ему так промыли мозги, как никогда в мире не промывали, но то, что это произошло не без помощи — факт… Тут были и упования на «спасительность» капитализма, и разжигание самых элементарных потребительских страстей, и такая наивность этого ужаса: «Ах, Боже мой! Мы что-то там подписали с Гитлером!.. Кошмар!»… Всё это вместе — адская смесь, управляемая очень злой и очень сосредоточенной волей, — создала здесь криминальную элиту…) Теперь, может быть, эту элиту можно расколоть, и часть её, видя, что дело «швах», окрысится. И это ещё надо, чтобы она сумела что-то сделать идеологически, политически, стратегически, чтобы это перешло в новую стратагему. Я пока не вижу никакого симптома. Я говорю, что теоретически это возможно, не более того.
Но если это не так, и все процессы всё равно идут в этом направлении, то что делать-то? Почему это надо тянуть?
Ответ только один. Это можно тянуть только в том случае — напрягая все силы, творя какие-то запредельные комбинации — только ради того, чтобы в недрах нынешней ситуации выросли политические силы совершенно нового качества. Чтобы молодёжь иначе включилась в патриотический процесс. Чтобы опомнившиеся люди из старшего поколения поняли, как прискорбно ими содеянное и как велико должно быть искупление этого. Чтобы новые интеллектуальные возможности, которые предоставлены, могли быть востребованы. Чтобы возникли нового типа политические силы на основе этой востребованности. Чтобы возникли десятки и сотни тысяч по-настоящему политически образованных молодых людей, готовых вступить в новую фазу политического процесса.
И я уже говорил, что тут нельзя стыдиться слова «реванш», тут преступно стыдится слова «реванш». Может быть, для старшего поколения оно и окрашено в негативные тона — «реваншисты»… Реванш — это признание поражения и готовность победить. Всё.
Чтобы это сформировалось на основе нового принципа социального лидерства, на основе нового типа политического образования (это всё успело очень быстро создаться), — ради этого стоит вести передачи «Суть времени». Ради этого стоит собирать школы, на которую мне предстоит уехать через несколько дней. Ради этого стоит выступать по телевидению. Ради этого. Если этого нет, то какая разница — сметут всю эту гнилую декорацию сегодня или через 2–3 года? А вот если оно есть — это огромная разница.
Возникает вопрос о том, что мешает этому быть.
Я говорю об улице для оранжа и о роли в этом процессе Белковского. То, что эта роль существенна, все понимают. Меня мои друзья несколько раз уговаривали: «Ну, ты же выступи. Какие-то чудовищные обвинения тебя в каких-то кошмарах и ужасах». Я говорю: «Да мне плевать на обвинения Белковского. Я никогда ничего по поводу того, что Белковский адресует мне лично, ни слова не скажу. И полным идиотом буду, если скажу. Именно этого и ждут. В стране есть десятки людей, которые ждут, что я начну как-нибудь реагировать на их пакости, касающиеся меня лично. Мне на это наплевать».
Меня интересует другое. Во-первых, то, насколько же больно общество, если оно, глядя на лик Белковского, может во что-то верить, с какой-то степенью серьёзности к чему-то тут относиться. Он сам к себе так не относится… Что же это за болезнь-то? Вообще — и в русском националистическом движении, от степени здоровья которого очень многое зависит. Там же безумно сложные клубочки сейчас формируются, очень больные. Это первое.
И второе. Мне ясно как божий день, что Белковский — это малюсенький элементик, не изымаемый из системы диалога между шантажируемой силовой элитой («Не подавляйте оранжевый вариант») и оранжевой улицей.
И вот здесь я хотел бы обсудить одну по-настоящему серьёзную тему, касающуюся не столько Белковского, сколько основных и самых принципиальных моментов в том, что можно назвать политической и социальной теорией одновременно. Причём, поскольку момент очень острый, то речь, конечно, идёт об актуальной теории. О теории, имеющей немедленное практическое применение.
К этому я сейчас и намерен перейти.
Выпуск 29
У нас есть такая новая болезнь — конспирологическое сознание. Согласно конспирологическому сознанию, всё есть чья-нибудь инспирация. Вот вы с супругой в брак вступили — это чья-нибудь инспирация. Вы на телевидение вышли — это чья-нибудь инспирация. И так далее. Кто за чьей спиной стоит… Кто-то всё время вами водит — что бы вы ни совершили, есть кукловоды.
Поразительно, что это свойственно нашему либеральному истэблишменту, который исповедовал прямо обратную теорию, что вообще никаких сил нет, что никто никем не водит, что кукловоды отсутствуют и всё прочее. Так где же правда? Где грань между тем, что «кукловоды присутствуют» — «кукловоды отсутствуют»? Что, кукловодов нет? Нет мировых заговоров? Нет инспираций, подобных тем, которые здесь [в предыдущей передаче], например, описаны?
Конечно, есть. Мир не состоит из подобного рода игр, но он включает эти игры. Так как же разобраться, где что происходит?