Суть времени. Цикл передач. № 21-30
Шрифт:
Глава 12. Проект «Модерн» и судьба России
Судьба России вскоре будет решаться так называемыми лишними людьми. Каковыми в условиях дальнейшего распухания российского криминального капитализма скоро станет как минимум 100, а то и 120 миллионов наших сограждан.
Ибо криминальному капитализму нужно никак не более 40 миллионов для того, чтобы создать супермашину воровства и цинично отрекомендовать ее в качестве государства.
Без массированного давления извне российский криминальный капитализм будет двигаться к желанной для него цели создания именно подобного
Большинству наших сограждан, в том числе и прежде всего представителям ненужных уже интеллектуальных профессий, будут предоставлены на выбор две возможности: гибнуть здесь или спешно бежать за рубеж.
Проект «гибель» (с его модификациями «маргинализация», «люмпенизация» и так далее) и проект «бегство» — будут осуществляться одновременно. Одни будут сваливать. Другие гибнуть. Спиваться, сходить с ума, опускаться на маргинальное дно, деградировать, люмпенизироваться и так далее. Как мы видим, оба проекта уже правят бал в современной России. О чем теперь все наши социологи говорят даже без содрогания, а напротив, как о чем-то нормальном. И чуть ли не оптимальном.
Для достижения криминального анти-идеала нужно, чтобы в год мясорубка проекта «бегство» пропускала через себя хотя бы 5 миллионов людей. И мясорубка проекта «гибель» — столько же.
Вывод из социума 10 миллионов человек в год очень скоро превратит страну в суперструктуру, состоящую из мафиозного ядра и мафиозной же периферии. Структура будет становиться все более и более шаткой. Продержится ли она 6–8 лет или рухнет раньше, зависит от непредсказуемых обстоятельств.
В гниющем доме обрушение может начаться от чего угодно. От того, что вы сильно хлопнули дверью. От того, что вы дернули оконную раму. От того, что вы чихнули, наконец. А поскольку внешние силы побуждаются к активным действиям всей логикой мирового процесса, то… Представьте себе быстро гниющий дом, по которому бьют тараном.
Тут можно спорить только об одном: рухнет ли он с первого удара или с десятого. А также о силе и сосредоточенности этих ударов.
Пока еще так называемые лишние люди (они — реальный цвет и большинство нации, они же — наш народ, и так далее) не оказались окончательно превращены в нежизнеспособный фарш криминально-капиталистической мясорубкой, у них есть время опамятоваться. Наш моральный, экзистенциальный, исторический долг — всячески способствовать этому. Не щадя сил. Подчиняя себя этой цели полностью.
Упования на то, что наши братья, они же «лишние» (а мы при подобном ходе событий столь же лишние, как они), опамятуются, отреагировав на простейшие наши лозунги — от лукавого. В подобном случае все сразу хватаются за великие ленинские простейшие лозунги и декреты. Забывая, что лозунги были выдвинуты фактически на самой последней стадии процесса взятия власти. А до этого существовали совершенно другие стадии, на которых шла совсем другая, отнюдь не лозунговая, деятельность.
Большевики апеллировали не только к хлебу, миру и разделу помещичьей земли. В противном случае они никогда не смогли бы победить эсеров, у которых они эти апелляции, мягко говоря, позаимствовали. Большевики апеллировали к новому великому Красному антикапиталистическому проекту. В котором историческая Россия каким-то сложным образом сумела рассмотреть нечто, глубоко созвучное ее сокровенной сути.
Банальное нытье об антирусской сути большевизма вскоре перестанет убеждать даже самих нытиков. По прошествии двадцати страшных лет слишком многим уже понятно, что даже интеллигентский, очень западнический на первый взгляд большевизм каким-то способом оказался созвучен сокровенным и глубочайшим народным чаяниям. Чаяниям предельным, хилиастическим.
А ведь помимо интеллигентского большевизма существовал еще и глубочайший народный большевизм, чья тайна до сих пор не раскрыта. И без которого большевики никогда бы не смогли ни взять власть, ни тем более ее удержать.
Итак, не будем ни отрицать значение простейших лозунгов, ни увлекаться их соблазнительной простотой. Либо Россия в XXIстолетии обретет себя после всего случившегося, воодушевившись новым большим проектом, либо она перестанет существовать.
Наша задача — предъявить России этот большой проект, который был бы преемником всего ее прошлого и одновременно был бы устремлен в будущее.
Сначала большой проект — сколь бы сложен и неочевиден он ни был. Потом — простейшие лозунги.
Наша задача — не только предъявить такой проект, но и создать полноценный субъект, способный реализовывать этот новый проект так же, как буржуазия прошлых веков реализовывала свой великий проект «Модерн».
Большевистская партия в 1917 году предъявила народу не только большой проект, но и себя в качестве субъекта, способного этот проект реализовать. А коль скоро это так, то большевистская партия не была партией в классическом смысле этого слова. Она была чем-то гораздо большим.
Нас не интересует проект как научная литература любого, даже самого высокого, качества.
Проект — это нечто большее. Это мощнейший смысловой магнит, способный втянуть в себя все, что хранит в себе тайную способность определенным образом намагничиваться.
Ситуация — вот что превращает в смысловые магниты самые холодные высоколобые тексты. Не будем разводить руками, говоря о невозможности решения подобной задачи. В конце концов, именно ситуация превратила в подобные магниты сверхсложные тексты Маркса. Именно ситуация создала целый слой людей, которые днями и ночами сосредоточено впитывали марксистскую сверхсложность. Не лишенную, конечно, политической страсти. Но и не тождественную оной. Страсть извлекали из Маркса те, кто его читал. Точнее, они эту страсть обнаруживали, скручивали в накаленный волевой жгут, усиливали, преобразовывали.
Сделать все это они смогли лишь потому, что в спину им дышала новая ситуация, она же История. Некоторые из них говорили, что слышат ее шаги. Другие — что она их выкликает по именам. Они не просто говорили об этом. Они подтверждали это подвижническим трудом и подвигом.
Так что не будем говорить о том, что сопряжение Маркса с Вебером, а также бог знает с кем еще, не даст того эффекта, который в начале прошлого столетия породил высоколобый труд под названием «DasCapital».
Обсудим лучше то, насколько мощно ворожит современность, превращая в сгусток политической и метафизической страсти синтез Маркса и Вебера.