Суть времени. Том 4
Шрифт:
В связи с этим мне бы хотелось обсудить категорию «проект».
Когда мы говорим «проект», что мы, вообще-то говоря, имеем в виду? Во-первых, это слово настолько часто используется в бизнесе, в менеджменте и так далее, что сейчас проектом называют всё — даже продажу носков. А, во-вторых, у нас вообще все дефиниции в XXI веке плавают. Открыл один словарь — там одно определение, открыл другой словарь — другое определение. Что же делать?
Нужно не в дефинициях копаться, хотя это тоже очень полезно. Нужно смотреть на живой исторический опыт. И спрашивать себя: кто-нибудь в мире когда-нибудь какой-нибудь проект осуществлял или нет?
Проект — это не некая
Проект — это когда возникает некий субъект, который любой ценой хочет вбить в реальность что-то совершенно новое и построить эту реальность строго по своему замыслу, противоречащему всему, что существует на настоящий момент. Всему. Вот тогда это проект. В противном случае это не проект. Проект — это не эволюция, это не приспособление к действительности, это не заклятие действительности: «Милая моя, родная, будь такой-то».
Проект — это вдавливание в действительность совершенно новой матрицы. Конечно, когда ты ее вдавливаешь, действительность вступает в свои права. Она спасается с помощью подобной имплантации, она начинает жить с ней вместе одной жизнью. Это вам не шунты сердечной мышцы, не вставные зубы и десны — это гораздо более глубокий симбиоз, хотя в каком-то смысле это что-то подобное.
Но тем не менее, когда мы говорим с теоретической точки зрения «проект», мы имеем в виду указание пальцем на нечто и произнесение слов: «Да будет так!» Проект всегда адресует к воле.
Мангейм говорил об утопии и технологии. Проект — это вот это. И это должно быть при этом масштабным.
Примерное теоретическое содержание проекта таково. Если мы говорим: России нужен Четвертый проект — не Контрмодерн (то есть феодализм), не Модерн (то есть капитализм) и не Постмодерн (то есть маразм, с помощью которого какая-то часть мира будет грабить остальную часть мира, сохраняя для себя иллюзорное капиталистическое бытие и отказываясь от истории как таковой вообще)… Если мы хотим чего-то другого — четвертого — и называем это Сверхмодерном, то это проект. Мы это другое, новое, хотим в действительность вдавить, как матрицу. И только с помощью такого вдавливания в гибнущую действительность подобного имплантата действительность может снова задышать. И начать жить, как умирающий больной воскресает при шунтировании. Я еще раз подчеркиваю — это гораздо более сложный процесс, чем-то напоминающий нечто подобное.
Но все наши рассуждения о проекте в таком виде недостаточны, если нет практики, если это нельзя пощупать.
Самый ясный, очевидный из всех проектов, которые непрерывно рассматривают тогда, когда речь идет о проектировании, — это, как ни странно кому-то покажется, сионистский проект. Вопрос тут не в том, нравится он кому-то или не нравится. Я совершенно не собираюсь это обсуждать. Вопрос в технологии. Собрались люди и заявили, что они построят на какой-то территории, которая когда-то, тысячи лет назад, недолгое время была их территорией, абсолютно новое государство. И всех соберут туда — представителей народа, уже даже непонятно, готового ли к подобной идентификации и желающего ли там собраться. И сказали: «Да будет так».
Они изобрели новый язык — иврит называется. И заставили всех отказаться от старого языка, идиша, и взять новый язык. Они создали новый человеческий типаж. Они построили точки роста. Они собрали население. Они выдвинули мощную идеологию. И они вдавили в ближневосточный песок новую матрицу —
Снова подчеркиваю: нравится кому-то или не нравится этот эксперимент — этот эксперимент есть. Его можно пощупать, его можно потрогать, его можно рассмотреть. Если кто-то где-то когда-то осуществил хоть один проект, значит, проекты можно осуществлять. Это разница между умозрением и практикой.
Но, конечно же, сионистский проект — лишь микропроект, который можно рассматривать для того, чтобы точнее понять, как говорят в таких случаях, архитектонику и технологию: что именно придется делать, если действовать проектным путем.
Есть, конечно же, гораздо более крупный проект, и, когда сионисты осуществляли свой проект на Ближнем Востоке, они апеллировали к этому проекту: они строили сионизм как еврейский Модерн, классический еврейский Модерн. Они считали, что они построят классическое, на тот период не знавшее альтернатив национальное государство. Они его построят на новой земле, с новыми людьми, с новым языком, но это будет классическое национальное государство.
И сионизм сейчас загибается потому, что загибается Модерн.
Поэтому когда мы рассматриваем вопрос о проектах, которые осуществлялись, то, конечно же, нам надо сосредоточиться на Модерне просто для того, чтобы понять, чем же примерно мы собираемся заниматься, когда мы говорим о Четвертом проекте. Ведь хоть он и четвертый, но он же проект. В противном случае, вообще непонятно, о чем мы говорим, зачем мы называем это слово. Для меня, например, это слово имеет решающее значение.
Что лежит в основе проекта «Модерн»? Некая картина мира. В этом смысле не французские просветители являются отцами-основателями Модерна. Отцом-основателем Модерна является сэр Исаак Ньютон. Потому что есть ньютоновская картина мира. И надо вернуться в ту эпоху, перевоплотиться в людей того времени и понять, насколько фантастично для них было все, связанное с этой новой картиной мира: этот закон гравитации, эта классическая механика, эти планеты, неумолимо вращающиеся по определенным орбитам, эта возможность рассчитать траекторию любого тела, которое послано откуда-то из орудия или просто рука какая-то кинула его — оно будет лететь строго по определенной траектории в строго определенную точку.
Это вообще картина Вселенной как великих часов, которые завел какой-то часовщик, и они ходят, тикают и тикают безостановочно, четко, повторяя каждый день одно и то же коловращение стрелок. Мне иногда кажется, что погодинские «Кремлевские куранты», эти размышления Ленина о том, что надо починить куранты, конечно, из этой же сферы. Вот это ощущение создателей проектов — а большевистский проект, конечно — это тоже проект: это внедрение в субстанцию жесткой новой матрицы, соединение и новая жизнь на основе подобного внедрения — это тоже «Да будет…» посреди уже отчаявшейся страны. Да будет…
Каждые такие вот создатели проекта мыслят себя как люди, которые чинят и заводят часовой механизм, механизм времени. Здесь есть огромное и неслучайное совпадение с названием нашей программы «Суть времени» и принципом самого этого времени, которое чинят, заводят, и оно начинает идти, оно становится ритмичным. Оно из какофонии превращается в симфонию, оно из хаотической агонии превращается в четкий ритм. «Время, вперед!», «Клячу истории загоним!» — говорит Маяковский.
Вот эта напряженность: «Время, вперед!», это волевое движение к тому, чтобы в умирающую жизнь вогнать новую матрицу, соединить ее с этой жизнью и начать жизнь новую, — вот это вот очень важно. И тут все начинается с картины мира.