Суть времени. Том 4
Шрифт:
Мамардашвили пишет:
«Если более глубоко и до конца продумать и развернуть философские последствия проблемы превращенной формы, то окажется, что учитывающий ее способ обращения с фактами этой реальности предполагает иные метафизические допущения и постулаты, чем те, которые допускались классикой и полагались ею в качестве всеобщих и универсальных. …Это касается прежде всего пересмотра формулировки таких абстракций, как абстракции упорядоченности бытия или его хаотичности, прерывности и непрерывности, однородности и неоднородности, понятий истины и заблуждения, отношения „описания извне“ объектов человеческой реальности и их „описания изнутри“ и т. д. Речь в принципе должна пойти о построении
Не знаю, является ли эта мысль рациональной до конца, но, безусловно, то, что он здесь сказал, очень важно.
Так вот, есть все основания полагать, что темная энергия (и, возможно, темная материя) является как бы физическим эквивалентом Иного. То есть чего-то такого, что не вписывается в классический монизм, в универсалистскую модель мира, построенную из одного источника. Эйнштейн постоянно мучился с этим, потому что он хотел все истолковать из кривизны пространства-времени. И, в конце концов, вынужден был ввести так называемый лямбда-член в свою модель, что сразу и породило темную энергию и темную материю, как некое его гениальное предвидение. И одновременно лишило модель Эйнштейна того универсализма, о котором он так мечтал: чтобы всё-всё-всё было выведено из этого самого искривления пространства-времени.
У Маркса то же самое возникло с превращенными формами. Превращенные формы, эти дыры, эти тени и пр. внутри социального мира являются фактически тем же, чем являются темная материя и темная энергия с их формами существования в мире физическом.
И, наконец, в мире не социальном, а в мире индивидуума, отдельного человека (а весь мир состоит из мира внешнего — физического, биологического и прочего, мира социального как особой социальной реальности человека и мира внутреннего, собственно человеческого, который исследовали Фрейд, Юнг, Адлер, Фромм и другие) то же самое — это Танатос. Фрейд очень долго хотел вывести каждую черту человеческого поведения, все его поступки и мотивы из единого, всё исчерпывающего принципа — Эроса. Но затем в работе «По ту сторону принципа удовольствия» он отказался от этого. Одни говорят, что под влиянием нашей соотечественницы Сабины Шпильрейн, которая была в близких отношениях с Юнгом, а также убеждала Фрейда пересмотреть его модели. Другие говорят, что под влиянием нарождающегося фашизма. Не знаю под влиянием чего, но в итоге Фрейд от своего монизма Эроса отказался.
Так вот эта триада — темная энергия и темная материя в физическом мире; превращенные формы в мире социальном; Танатос, который Фрейд вынужден был добавить к Эросу в мире внутреннем, человеческом, — составляют триединство. Оно говорит о каком-то метафизическом начале, более глу-142
боком, враждебном человеку и тотальном, нежели все, что вытекает из классических теорий зла. Не мобилизация ли этого начала привела к тому, что у нас все так сильно обрушилось и так безжалостно были оборваны наши связи с эгрегором? Об этом давайте поговорим в следующем выпуске.
Выпуск № 35. 4 октября 2011 года
Когда мне говорят, что рассуждения о темной материи и темной энергии слишком сильно оторваны от социальной теории, и уж тем более от психологии или антропологии, и что для того, чтобы этот разрыв преодолеть, я должен детальнее рассказать о том, что такое темная энергия и темная материя, я заверяю тех, кто справедливо мне на это указывает, что все это будет сделано. Обязательно будет сделано. Мы обязательно разберемся в следующем цикле новой передачи со всем, что связано с этими понятиями. Мы постараемся разобраться с этим максимально детально, если кого-то интересует детальность,
Просто начать это делать сейчас — значит уйти в абстракцию. Совсем уйти в нее, отказавшись от того главного, что все-таки являет собой нерв наших занятий, то есть от политики.
Другая крайность — это начать заниматься только текущими вопросами, погрузиться в них целиком, пытаться так или иначе ответить себе на вопрос, в чем смысл тех или иных событий, кто там что опять сооружает… Время от времени, когда речь идет об очень крупных событиях текущей политики, я это делаю в спецвыпусках. Но согласитесь, что делать это все время — значит уже совсем оставить всех на голодном теоретическом пайке.
Политическая злоба дня — это один круг, а теория — другой круг. И в этом цикле передач обязательно должно присутствовать что-то, что объединяет два эти круга. Это пересечение, как говорят в теории множеств (рис. 3).
Это пересечение множеств М1 и М2 (из которых М1 — это множество теоретических построений, а М2 — это множество практической политики) обязательно должно быть. Что-то здесь, в этих множествах, должно находиться в центре. И начиная каждую из передач, мы должны эту точку нащупать еще и еще раз. Мы должны надавить на нее, как на больной нерв современности, и после этого можно дальше двигаться в теоретическую сторону, не опасаясь оказаться в той самой «башне из слоновой кости», которая, как никогда мало имеет отношения к тому, что нам всем нужно.
Где же эта точка? В очередной раз ее нащупывая перед тем, как начать эту передачу, я сам для себя вдруг остро осознал, что она определяется словом ТУПИК. Все, что мы обсуждаем в теоретической области или в области практической политики, так или иначе связано с этим простым и неумолимым словом.
Мы находимся в тупике. И рано или поздно наличие этого тупика признают все. Моя задача состоит в том, чтобы ускорить момент, когда все — элита, власть, оппозиция, широкие слои общества, контрэлита, радикальные элементы — всерьез признают и переживут тот факт, что тупик подкрался незаметно.
Точнее, мы 20 лет говорили о том, что курс, которым следует страна, никуда, кроме как в тупик, привести не может. Нам отвечали: «Да ладно, какой там тупик… Оклемаемся. Не такое бывало! Не из таких ситуаций выходили. Вот уже началось вставание с колен…» И так далее.
Тупик смотрит на нас с биржевых сводок.
Тупик смотрит на нас с экранов телевизоров.
Тупик смотрит на нас с экранов кинотеатров.
Тупик смотрит на нас со страниц книг и газет.
Тупик. Тупик. Тупик.
И это становится уже не уделом отдельных высоколобых мыслителей, не наветами каких-нибудь оппозиционеров-клеветников — это начинают понимать все.
Тупик геополитический.
Тупик экономический.
Тупик внутриполитический.
Тупик идеологический.
Тупик исторический.
Тупик метафизический.
Мы в тупике.
Только идея, которая, распространяясь откуда-нибудь (в том числе и из этого зала, где идет съемка), в итоге проникает в каждую пору общественного тела, становится «мыслефактом». А для каждого из тех, кто живет рядом с нами, думает по-другому, нежели мы, или почти что не думает вообще, а как-то пытается бить лапами и выживать, только идея, ставшая осознанным мыслефактом, в итоге может что-то изменить в жизни.