Сувенир для олигарха
Шрифт:
— Бильярдную на Большой Монетной знаешь?
— Как не знать, — мужичок гордо ударил себя в хилую грудь, — всю жизнь, почитай, на Петроградке!
— Пойдешь сейчас в эту бильярдную..
— Так не пустят же меня… — с сомнением проговорил страдалец, — там такие мордовороты у дверей стоят А у меня одежонка, сама ведь видишь, больно неказистая…
Лола хотела сказать, что неказиста у него не только одежонка, но пощадила самолюбие своего собеседника и уверенно заявила:
— Не бойся, пустят. Ты им вот что скажи, только уж смотри — ничего не перепутай!..
Через
Плечистый накачанный охранник отодвинулся от колонны, которую он подпирал с задумчивым видом, и с отвращением прошипел:
— А ну вали отсюда, мразь помойная!
После тебя тротуар хлоркой мыть придется!
— Ты, это, парень, погоди, не гони меня! — испуганно проговорил алкаш.
Несмотря на уверенность, которую внушила ему рыжая девица, он сильно оробел при виде роскошных дверей и мордатого охранника. — Ты, парень, обожди!
Я не просто так, дело у меня важное к Валерию Петровичу!
— К кому, — весело удивился охранник, — к Валерию Петровичу?
— — К Штопору, — уточнил алкаш.
— У тебя? К Штопору? — охранник сложился пополам от хохота. — Ой не могу, умираю!
— Чего тут у тебя? — выглянул из дверей бильярдной второй мордоворот, похожий с первым, как две долларовые бумажки. — Ты чего тут так веселишься?
— Да вот, — вытирая слезящиеся от смеха глаза, проговорил охранник, — вот этот вот.., плевок кошачий, говорит, что у него к Штопору важное дело! К Валерию Петровичу!
Второй орангутанг изумленно уставился на алкаша и, осознав сказанное, разразился таким же богатырским хохотом.
— Представляешь, что скажет Штопор, если мы к нему такое насекомое приведем?
— Вы, ребята, того, не ржите, — обиженно проговорил мужичок, — меня правда с разговором послали. Вы Штопору…
Валерию Петровичу скажите, что это про доктора, про этого.., как его… — алкаш мучительно напряг пропитые мозги, — про Юрия Львовича Папель… Стапель… Наппельбаума! — Он наконец с гордостью выдал тщательно заученную трудную фамилию. — Я Штопору должен передать, кто этого доктора того.., замочил.
— Чего, Толян, — один охранник задумчиво поглядел на другого, — может, правда, этого козла кто-то с серьезным делом послал?
— Вот такого? — Толян с сомнением и неудовольствием оглядел неказистую фигуру посланника. — Больно уж он… Ну ты ж меня понимаешь!
— Эй, ребята, — алкаш напомнил о своем существовании, — вы, это, только скажите Штопору, что дело того доктора касается, а он уж пускай сам решит… А то как бы он после не осерчал!
— Ты тут еще командовать будешь! — рявкнул Толян. — Сами знаем, что делать!
Как, говоришь, доктора зовут?
— Паппель… Наппельбаум, кажись…
В общем, скажи, Юрий Львович.
Толян исчез в глубине бильярдной.
Алкаш застыл в томительном ожидании.
Вожделенный гонорар медленно таял перед его мысленным взором.
Наконец Толян появился на пороге, еще раз с отвращением оглядел посланника и бросил ему:
— Ладно, пошли… Поговорит с тобой Валерий Петрович. Только, блин, ноги как следует вытри!
Неказистого посланника провели через главный
Валерий Петрович сидел в глубоком черном кресле с резной деревянной спинкой и подлокотниками, на которых были вырезаны две оскалившиеся волчьи морды. Он был одет во все черное: в черный костюм тонкой дорогой шерсти, черную водолазку и узкие черные очки. На среднем пальце его левой руки красовался массивный серебряный перстень с изображением черепа, а пальцы правой руки украшали татуированные перстни, по которым знаток уголовной геральдики мог бы прочитать богатую событиями биографию Штопора и определить его нынешний, достаточно высокий статус в уголовном мире.
Штопор внимательно оглядел представшее перед его светлыми, точнее, темными очами чудо природы и без тени усмешки осведомился:
— Что ты там моим орлам говорил про Юрия Львовича?
— Велели мне передать, кто его замочил.
Штопор снял черные очки. Глаза его оказались маленькими, острыми и злыми. Он скрипнул зубами, по напряженному лицу пробежала короткая нервная судорога.
— Выйдите! — коротко приказал он своим, молча стоявшим, телохранителям.
Те беспрекословно покинули комнату.
Приказы Штопора здесь не полагалось обсуждать.
— Кто? — спросил Штопор, сверкнув глазами.
— Хорек, — так же коротко ответил ему алкаш.
Его лаконичность объяснялась не мужественной сдержанностью, а предельным изнуряющим похмельем, из-за которого любое лишнее слово было для него мучительно труднопроизносимо.
— Хорек, — медленно повторил Штопор, — похоже на него! Он, падла, всегда на понятия плевал! Круче всех хотел быть!
Лицо его окаменело и стало внушать такой страх, что несчастный алкаш подумал: не зря ли он пошел на поводу у рыжей лахудры и согласился выполнить дипломатическую миссию.
Штопор неожиданно встал, задрал черную водолазку, обнажив мускулистый поджарый живот и мощную волосатую грудь.
— Вот его работа, доктора покойного! — ткнул он пальцем в ровный короткий шрам. — Рядом с сердцем пуля засела, если бы не он, давно бы лежал Штопор на Серафимовском! Каждый день буду поминать Юрия Львовича, панихиду закажу лучшему попу, хоть и не православный он был, хоть и еврей! Раньше за здравие свечки ставил, теперь буду за упокой его души! А Хорьку, гаду, шкуру живому спущу! Не я один Наппельбаума добром вспоминаю! Мало того, что пулю из меня вынул, так еще выходил, как отец родной!