Свадьба отменяется. Смотрины
Шрифт:
Да, Гизелиус сполна почувствовал этот испуг, а после последовали лёгкая растерянность и радость – сильная, взрывная, искренняя, такая бывает, лишь когда удаётся сделать нечто очень важное… а затем – снова испуг. Но почему?
Так вот в чём дело! – внезапно озарило магистра, наверняка Ди напугался, что его радость кто-то почувствует. А поскольку он пока не может быть полностью уверен в способностях Гизелиуса, следовательно, за этими парнями приглядывает преданный Вестуру маг, имеющий способности эмпата. Вот тогда всё становится на свои места.
Хотя, судя по всему, эмпат
Магистр сосредоточился и первым делом укрепил свою защиту, только теперь начиная понимать, как несказанно ему повезло, что Ан и Ди ненавидят Вестура и вовсе не собирались выдавать ему пленника. Ведь они наверняка заметили щит над его разумом… и именно потому и решились на такую рискованную проделку.
Хотя и Гизелиус, ставя щиты, никак не мог предположить, встречи с такими сильными магами… вполне достойными, судя по их мастерству, сдать экзамен на магистров. И это открытие только упрочило намерение мага приложить все силы для их освобождения.
Закончив со щитами и замаскировав их намного тщательнее, чем делал обычно, магистр уловил пришедший от наблюдавшего за ним Ана лёгкий всплеск облегчения и порадовался за вовремя сделанные правильные выводы. А затем начал искать шпиона. Для начала отсёк все идущие от стоящего рядом мага эмоции, ощущаемые как вполне обыденные. И если бы ему самому не пришлось годами скрывать ото всех вокруг собственные способности, Гизелиус мог и не догадаться, сколько за этим спокойствием стоит нечеловеческой силы воли и длительных тренировок по обузданию реакций своего сознания.
Магистр почти сразу нашёл того, кого искал, – в стене, под самым потолком, было проделано небольшое, тщательно замаскированное окно. Округлый контур высветился в сознании Гизелиуса так явно, словно магистр его видел. Как и человека, прильнувшего к нему и просто светившегося сознанием хорошо исполненного долга. Но как ни странно, наряду с этой радостью в шпионе жила ненависть: мстительная, чёрная, непримиримая. Но направлена она была против магов, всех одновременно, невзирая на личности, пол и возраст.
Тем временем Ан, как бы проверяя резерв, небрежно махнул рукой, в свою очередь рисуя вопросительный знак, и магистр усмехнулся про себя, отлично понимая его неверие и нетерпение. И вызвал на миг на коже небольшое покраснение в виде крестика, служившего у неграмотных крестьян знаком согласия.
Ан держался много лучше, чем Ди, позволил себе исторгнуть ровно столько облегчения, сколько испытывает человек, закончивший неприятную работу, отошёл от пациента и загремел какими-то железками. Потом и вовсе понуро уселся в уголке, лишь изредка вставая и подходя к пленнику, чтобы провести над его телом руками.
Гизелиус прекрасно понимал: такое безучастное поведение было результатом горького опыта, не позволяющего слишком расслабляться, иначе наступит наказание, неотвратимое и жестокое, и потому больше не ждал от парней никаких действий.
Но как оказалось, маг ошибался. Вернее, не осознал, как тщательно пленники продумали и обсудили план действий на случай такой редкой удачи. Да они лишь потому и сумели провести всех надзирателей и выжить в этом подвале, что были предельно бдительны и осторожны.
Ди явился часа через три, разбудив осторожными шагами чуть задремавшего магистра, до этого усиленно пополнявшего резерв и ставившего самые изощрённые щиты. Ан наверняка это замечал, потому как одобрительно кивал, подходя с проверками, и со стороны это могло показаться обычным удовлетворением ходом исцеления пациента. Хотя мог особенно и не стараться скрывать свои чувства – шпион тоже уснул, магистр безошибочно различал такие нюансы.
Проходя мимо полки, на которую Ан сложил вещи Гизелиуса, лекарь споткнулся, и только краткая вспышка его чувств поведала магистру, что это не было чистой случайностью. А Ди уже торопливо шагнул к пациенту, якобы торопясь проверить его состояние, и успокоенно вздохнул: всё было даже лучше, чем он надеялся. Все щиты нового пленника укреплены и замаскированы, защитное плетение над разумом стало намного сильнее и в то же время оставалось почти невидимым магическим зрением. Стало быть, пациент в состоянии мыслить и анализировать происходящее, и они с Аном не зря вверили свои жизни обманчивой судьбе.
Холодная точка возникла на коже мага, помедлила и медленно поползла, тщательно выписывая первую букву, потом вторую, третью…
Буквы складывались в слова, слова в предложения. Ди не торопился, он должен был всё подробно объяснить незнакомому старику, так удачно свалившемуся в этот проклятый подвал. Это невероятное везение было наградой свыше за их с Аном нечеловеческое терпение и звериную осторожность. И теперь нужно было очень постараться, чтобы ничего не испортить и не позволить злобной ведьме, читающей их чувства, раскусить суть происходящего.
Ключ заклинания, подвешенного на простенький амулет, подброшенный Ди в вещи старика, лекарь написал дважды, не обращая внимания на вспыхивающий на коже пациента кривой горячечный крестик, похожий на шрамик. В таком случае лучше перестраховаться, пусть заучит хорошенько. Там, в амулете, все сведения, какие они смогли собрать на своего хозяина, и если он попадёт не в те руки, спасти рабов не сможет уже никто. Бет был очень осторожен и мудр… Однако хватило всего одной маленькой оплошности, чтобы змея почувствовала в его действиях непокорность. Ди до сих пор трясёт от воспоминания о той ночи. Хозяин специально приказал их привести… чтобы знали, какая участь их ждёт, если осмелятся бунтовать.
Гизелиус сердился на неспешное и обстоятельное объяснение, как мог подталкивал и торопил лекаря, точно зная: Дорд и Райт поднимут всех на ноги, едва поймут, кто был ночью пленником во дворцовом чуланчике, но Ди был непреклонен. И он всё-таки успел, ему даже удалось немного посидеть, отдыхая, когда по лестнице торопливо затопало не менее дюжины пар ног.
– ЭТО ЧТО такое?! – Невероятная смесь промороженной стали и надменной ярости прозвенела в вопросе, заданном так знакомым Гизу женским голосом. – Почему он в наручниках?!