Свадьба в Малинсити
Шрифт:
Но обучение для Петро началось с жуткого конфуза.
Оказалось, что организаторы лагеря имели достаточно правильное представление о состоянии украинской медицины. И потому первым шагом для Москалюка и прибывших с ним товарищей стал медицинский осмотр. Когда кто-то из строя поинтересовался у назначенного к ним в группу руководителя (латыша немецкого происхождения), с чем это связано, тот на чистом русском языке ответил:
– Это связано с тем, что в вашей долбаной Украине можно купить даже бутылку марсианского вина миллионнолетней выдержки. Пойло, конечно, марсианским не будет, но вот к накладным и сертификатам соответствия – не придерешься. В первой партии курсантов, прибывших из Украины в начале этого года, обнаружились двое одноруких, трое одноглазых
Возражать никто не стал, потому что крыть было нечем.
Пока сдавали анализы, проверяли зрение и слух, Петро был спокоен. Но наступила минута, когда потребовалось раздеться перед хирургом, и Москалюк понял, что ничего хорошего это ему не сулит.
Хирург – невозмутимый эстонец – осмотрев обнаженного Петро спереди, потребовал:
– Повернитесь ко мне спиной, нагнитесь и раздвиньте руками ягодицы.
Москалюк знал, что таким образом хирурги осматривают пациентов с целью проверки на наличие геморроя. Деваться было некуда. Петро выполнил команду врача и услышал позади себя хриплый вздох. Дальше никаких распоряжений не последовало, и потому Москалюк выпрямился и повернулся лицом к хирургу.
Врач с вытаращенными от удивления глазами находился в состоянии, близком к так называемому ступору. Вдохнув в себя внушительную порцию воздуха, он, по всей видимости, забыл, как надо выдыхать, и потому с каждой секундой его распирало все больше и больше. Петро хотел было посоветовать застрявшему в обалдении врачу поскорее выдохнуть вобранный в его легкие кислород, но не смог, потому что его самого накрыло жуткое чувство всепроникающего стыда.
Хирург, наконец, вспомнил, кто он такой и что здесь делает. Он судорожно выпустил воздух и со всей эстонской обстоятельностью принялся приводить в порядок свои дыхательные пути. Петро молча ждал. Он радовался тому обстоятельству, что в кабинете кроме него и врача больше никого не было. Но где-то в глубине сознания маячила мысль о бане, которую придется посещать вместе с другими курсантами, так как вряд ли жилые помещения в лагере были оборудованы отдельными душевыми кабинками…
Доктор окончательно пришел в себя и сказал:
– Одевайтесь.
Петро оделся.
– Сидеть не мешает? – с мерзкой обстоятельностью поинтересовался хирург.
– Уже нет, – буднично произнес Москалюк.
– Это у вас в Украине такая мода сейчас? – спросил врач.
– Нет. Это происки москалей, – правдиво ответил Петро и коротко рассказал о своем отдыхе в Турции.
Прослушав повествование Москалюка, хирург, деликатно улыбнувшись, заметил:
– Ну, в целом на состояние здоровья ваш задний фактор никак не влияет. Но это только пока…
– Что вы хотите этим сказать? – не понял Петро.
– Вы догадываетесь, для чего вас будут готовить?
– Да.
Хирург с милой улыбочкой продолжил:
– В Украине вам ничего не угрожает. Увидев татуировку, соотечественники зацелуют ваш зад, обливаясь радостными слезами. А соотечественницы – вообще залижут… Но вас готовят здесь для организации силового захвата власти. А любой государственный переворот в Украине обязательно поднимет на дыбы Россию. Всем будет весело. Я бы не советовал вам попадать к русским в плен. Для них американский флаг – место, в которое обязательно надо что-либо воткнуть. Начиная с детородного органа и заканчивая дулом пушки. И хорошо, если дуло будет от танковой пушки, а не от гаубицы…
– Почему? – тупо поинтересовался Петро.
– Потому что в отличие от современного, гладкого на выходе танкового орудия гаубица имеет дульный тормоз.
Перед глазами Москалюка возникла гаубица Д-30 с массивным железным набалдашником на конце ствола, и его передернуло. Он посмотрел в невозмутимое лицо хирурга и увидел у того в глазах веселые искорки, пляшущие в каком-то неуловимом обидном танце.
– Я могу идти? – сухо спросил Петро.
– Да, – ответил врач и опустил глаза вниз.
Как только Москалюк закрыл за собой дверь, в оставленном им помещении раздался взрыв хохота. Петро, шагая по коридору, долго слышал звуки смеха, долетавшие из кабинета хирурга. Он думал о том, что эстонцы на самом деле совсем не флегматики. Но этот факт был нейтральным и никакого отношения к дальнейшей судьбе Петро не имел…
Эйфория Евромайдана, захватившая Петро, была ни с чем не сравнима. Она ассоциировалась с чувством полной свободы, ворвавшейся в то место человеческой сущности, которое называется душой. Теперь стало модно орать какие угодно лозунги, костерить русских (которые совсем недавно были братьями), евреев, поляков, вообще всех, кого надо и не надо, в том числе и эстонцев. И совсем не стоило ради свободы колоться, курить и нюхать наркоту, что делало большинство соратников Москалюка. Ему и без этих вечных атрибутов любой революции было хорошо.
Дни, проводимые на Евромайдане, совершенно не походили на будни ассенизатора, обслуживающего скучный немецкий городок. И Петро был рад каждому следующему утру, сулившему массу новых впечатлений. Пока не начали стрелять…
Пуля, выпущенная неизвестным снайпером, пробила навылет голову одного из товарищей Москалюка и, чиркнув о бетонный столб, срикошетила прямо в левую половину американского флага, распластавшегося на заднице Петро. Соратник погиб – героям слава! Да и зад не сильно пострадал. Пуля, потеряв из-за двух предыдущих препятствий убойную силу, застряла в мягких тканях ягодицы. Но Петро беспокоило то, что пока он валяется на койке в одной из киевских больниц, революция происходит без его участия!
Нет, он не думал о том, что при дележе власти ему не достанется какой-либо ее кусок. Он просто хотел быть элементом действия, в процессе которого бурлит кровь и адреналин заставляет самые обычные человеческие уши пыхтеть паровозным паром.
Правда, не раз в своих мыслях Петро представлял себя мудрым политиком. И с высоты своего положения изобретал новые законы, которые смогут сделать украинцев счастливыми и богатыми. Но в глубине души Москалюк все-таки понимал, что не относится к породе лидеров и потому при любом раскладе он останется неким своеобразным пазлом, необходимым только для того, чтобы собрать нужную кому-то картину из таких же маленьких элементов, всегда существующих в роли расходного материала. И эта мысль все равно выглядела обнадеживающей, потому что давала повод надеяться на лучшее. Ведь свежая, только что созданная картина сможет изменить этот мир, наполненный канализационной несправедливостью. Рассуждения о том, что даже в новом мире кто-то должен возить говно, Москалюком тут же отбрасывались в сторону за ненадобностью. В его понимании этот вопрос можно было решить как-нибудь потом с помощью тех же москалей, поляков, да и, наконец, эстонцев. Чем плохо? Подумаешь, врач тренировочного лагеря! Преподавателю украинского языка и литературы можно возить немецкое говно, а эстонскому доктору, значит, нельзя украинское? Дудки!..
Размышления Петро прервал картавый голос хирурга, проводившего операцию:
– Ну что, молодой человек… Могу вас поздравить. Пуля извлечена, рана аккуратно зашита. Теперь на вашем флаге появился новый – четырнадцатый по счету – штат. И еще есть место. На пятьдесят вряд ли хватит. Но если будут стрелять из мелкокалиберной винтовки, то можно разместить и остальные звезды. Так что – милости просим опять к нам!
Москалюк заскрипел зубами от злости. Опять этот флаг! У Петро просто не было времени для сведения татуировки. Сразу после окончания занятий в лагере вся группа обученных боевиков была брошена на майдан. Но слова хирурга сильно задели Москалюка. Ему захотелось сказать доктору какую-нибудь обидную фразу, что он и сделал, не поворачивая головы: