Свадьба вампира
Шрифт:
Смеркалось. Февральский ветер мгновенно растрепал копну вертикальной химии. Запахнув шубку поплотнее, Пума покосилась на вереницу машин, припаркованных вдоль гостиничного комплекса. Не сомневаясь, что за ней наблюдают, она вынула из сумочки «кнопарь». Щелкнув, выскочило хищное лезвие. Осторожно взяв нож за острие двумя пальчиками, она демонстративно опустила его в мусорную урну у входа и, не оглядываясь, возвратилась в гостиницу.
Следующие полчаса Пума провела в мучительном ожидании. Когда она окончательно потеряла терпение, телефон наконец-то зазвонил. Выдержав несколько секунд, она сняла трубку и как можно спокойнее
– Да?
– Это я.
Услышав голос с мягким акцентом, она рассердилась:
– Я просила не звонить!
– Мне плохо.
– Мы договорились! Как только все решится, я сама зайду. Звонить не надо! Ты понимаешь русский язык? – она хотела положить трубку, но в последний момент услышала тонкий всхлипывающий звук. В ее душе шевельнулось нечто, похожее на жалость. – Дорогой. Все будет хорошо, мы поженимся. Надо немного потерпеть, и мы будем счастливы.
– Мне плохо без тебя, – канючил телефон. – Приходи.
– Возьми себя в руки, дорогой.
– Я хочу тебя! Сейчас, немедленно.
– Мне должны позвонить, потерпи.
– Сейчас! – голос прозвучал требовательно, почти угрожающе.
– С ума сошел, – Пума сдерживала досаду. – Увидимся через час! Всего один час, потерпи.
– Приходи сейчас! Или прощай, – взвизгнул телефон и отключился.
– Кретин, – она положила трубку. Задержавшись у трюмо, она поправила прическу, оглянулась на молчащий телефон и, не выключая свет, вышла из номера. Пройдя по коридору, остановилась у двери 308 номера, прислушалась, легонько стукнула. Знакомый голос с акцентом отозвался:
– Кто там?
– Кто еще, – фыркнула она. Тут же стерла с лица брезгливую гримасу. – Это я!
Дверь начала открываться в темноту, потянуло ледяным сквозняком. Пума торопилась уйти из ярко освещенного коридора, который просматривался насквозь, сразу шагнула в номер. Ноги тут же оторвались от пола, хрустнули суставы, дверь захлопнулась. Чьи-то руки стиснули ее тело железной хваткой. Пума не успела даже пискнуть, задохнувшись от боли. Вспыхнул свет. Она увидела распахнутое настежь окно, чернильное небо и своего черного друга, привязанного к стулу посреди комнаты.
– Мы выбросим ее в окно! Не убьется, но хромать будет, – из-за угла выступил Валет. – Привет, киска! Давно не виделись. Я же говорил, хуже будет!
Ее цепко держал кто-то третий.
Глава 3
Народный артист
Я, командор, прошу тебя прийти
К своей вдове, где завтра буду я,
И стать на стороже в дверях.
«Каменный гость». Пушкин.
Близ ресторана «Центральный» остановилось такси. Из машины вышел начальственного вида мужчина в коричневой дубленке. Швейцар, доселе маячивший в глубине застекленных врат, поспешил к выходу. Массивная дверь, несмотря на табличку «Спецобслуживание», торжественно распахнулась навстречу посетителю.
– Здравствуй, Борода! – вошедший улыбнулся.
– Многие лета вам! – нараспев протянул швейцар, густой бас которого вполне соответствовал окладистой бороде, что бывает нечасто.
– Интуристы или совдеп?
Ресторанный служитель презрительно махнул рукой.
– Наши! Нехристи.
– Коммунисты оккупировали?
– Хуже! Театр жидовский на гастроли пожаловал, – швейцар щурился. – Комплексы кушают. Их при гостинице поселили, а у нас столоваться будут. – Использование старинных словечек было его коньком, сам Борода считался городской достопримечательностью. – Не токмо целковым, гривенником даже не одарят! Ироды и есть.
– Непорядок, – согласился посетитель и, сунув червонец швейцару, прошел в вестибюль…
Водитель такси, убедившись, что пассажир надежно скрылся в ресторане, развернул машину и медленно поехал прочь. Снежная поземка весело понеслась по дороге, но машина остановилась. Грузная фигура таксиста покинула салон, съежилась на холоде, и короткими перебежками на полусогнутых приблизилась к телефону-автомату. Повернувшись спиной к ветру, толстяк вставил монетку, набрал номер. Занято. Чертыхнувшись, нажал на рычаг, через несколько секунд повторил набор. Монетка провалилась.
– Драма в Централе! Спецобслуживание, – таксист повесил трубку и поспешил к машине…
В зале было шумно, почти все столы занимали люди артистической наружности. В вечерних нарядах и украшениях, они сопровождали полуденную трапезу оживленными беседами. Официантки носились как угорелые, мечтая поскорее отделаться от невыгодных клиентов. Драма, расположившись за угловым столиком, пропустил пару рюмок и, в ожидании горячего блюда, ковырял вилкой салат. Он иронично посматривал на собственное отражение в зеркале на боковой стене. Бледное одутловатое лицо, сбитый набок нос и круги под глазами вызывали болезненное ощущение. Если добавить залысины, бесцветные глаза и солидный живот, то нерадостная получалась картина. Никак не скажешь, что этому молодящемуся пижону в кожаном пиджаке исполнилось тридцать три года. Кого-то в эти годы к кресту прибили. Пора подводить итоги, пусть промежуточные, а у него конь не валялся. Жизнь катилась под откос и ничего хорошего не предвиделось, в стране грядут перемены, и Драма не верил, что к лучшему. Точнее, он верил в людские пороки, которые неизменны. Он усмехнулся несвойственным в обычное время мыслям и смотрел на артистов, поглощающих дешевые комплексы. Можно сказать, коллеги, сочувственно вздохнул он, и потянулся рукой к хрустальному графину, наполненному холодной водкой.
– Извините. Не помешаю?
Голос поставленный: тоже артист, кто еще. Драма поднял голову. Перед ним стоял мужчина благородной наружности, и с вежливым любопытством ждал ответа.
– Не помешаете.
Драма не собирался сегодня работать, все-таки день рождения, но привычка взяла свое. Он не просто был любопытен от природы, но в каждом незнакомом человеке видел потенциального клиента. Пока новоявленный сосед изучал меню и объяснялся с официантом, Драма получил возможность рассмотреть его подробней. Лет сорок пять или немногим больше. Крупное рубленое лицо, волевой подбородок, раскосые глаза с цепким взглядом, стриженые волосы с проволокой седины, все это говорило о крутом и решительном характере. В то же время манерность поведения, подчеркнутость жестов, расчетливо выпущенные манжеты с брильянтовыми запонками и галстук-бабочка говорили об артистической принадлежности. Крепкие короткие пальцы, золотая печатка и обручальное кольцо завершали портрет незнакомца. Драма ощутил легкий кураж.