Свадебное путешествие
Шрифт:
В конце пальмовой аллеи красовался фасад виллы, построенной в средневековом стиле с башенкой наверху. Риго читал в ту пору Вальтера Скотта, и замки из "Айвенго" и "Квентина Дорварда" он представлял себе похожими на эту виллу. Когда мать привела его сюда впервые, он был удивлен, что и американка, и г-н Бэльби одеты не так, как герои на картинках любимых книг.
Прежде всего консьерж хотел показать им сад.
– Я знаю его наизусть, - сказал Риго.
Он мог ходить по аллеям с закрытыми глазами. Вон там колодец и фальшивые римские развалины, дальше большая лужайка, стриженная на английский манер, контрастировавшая с зонтичными соснами и олеандрами. Именно там, на краю лужайки, однажды вечером мать забыла
– Надежное укрытие, - сказал консьерж и обвел взглядом сад.
Крепко держа руку Ингрид, Риго пытался преодолеть свою тревогу. У него было очень неприятное чувство, что он вернулся к началу пути, в места своего детства, вовсе не вызывавшего у него нежности, к тому же он ощущал невидимое присутствие матери, а ведь ему удалось забыть ее: с ней были связаны только дурные воспоминания. Итак, ему снова придется на долгие-долгие часы стать пленником этого сада... Холодок пробежал у него по спине. Война играла с ним дурную шутку, принуждая вернуться в ту тюрьму, которой было для него детство и из которой он так давно убежал. Реальность стала походить на кошмар, часто посещавший его во сне: возвращение после каникул в дортуар коллежа...
– Более надежного места не найти, - повторял консьерж.
Риго пытался урезонить себя: мать умерла, он уже стал взрослым.
– Вас что-то беспокоит?
– спросил консьерж.
Ингрид тоже посматривала на него вопросительно.
– Нет-нет. Ничего.
– О чем ты думал?
– спросила Ингрид.
– Ни о чем.
Стоило только ему услышать голос Ингрид и встретиться с ней глазами, чтобы прошлое со всеми его несчастьями рассыпалось в прах: легкомысленная мать, американка - чемпионка по катанию на водных лыжах, седые волосы и загорелое лицо г-на Бэльби, гости со своими коктейлями на эстакаде. Все это было так давно...
Он шел рядом с Ингрид по саду, теперь такому крохотному, в детстве же казавшемуся лесом, где он всегда боялся заблудиться и не найти дороги к замку.
– А теперь я покажу вам виллу...
Риго с удивлением отметил, что и вилла тоже оказалась весьма скромных размеров, никак не средневековым замком, который хранился в его памяти. Ничего грандиозного...
Они выбрали комнату в башенке - им понравились ее белые стены. Комната американки на втором этаже была просторнее, но стены, обшитые темными деревянными панелями, кровать с балдахином и мебель в стиле ампир придавали ей какой-то похоронный вид. Чаще всего они проводили время в гостиной на первом этаже, ее веранда выходила в сад, и было видно море. Целая стена гостиной была занята книгами, и они решили перечитать их все по очереди, одну за другой, в том порядке, в каком они стояли на полках. Сада Риго избегал, но в солнечные дни они спускались по каменной лестнице к эстакаде. Они купались и лежали на помосте, откуда некогда стартовали водные лыжники. В гараже, устроенном прямо в скале, дремали скутер и несколько пар лыж. Интересно, послужат ли они еще, прежде чем сгниют?
Консьерж "Провансаля" посоветовал им первое время не покидать виллу. Он сам снабжал их провизией. Вместе с Риго съездил в мэрию в Антибе, где благодаря его другу им удалось получить справку, удостоверявшую, что г-н и г-жа Риго охраняют виллу Святого Георгия, расположенную на бульваре Бодуэна в Жуан-ле-Пэне, в Приморских Альпах. А в общем-то консьерж только выполнял свои обязанности, поскольку американка поручила ему следить в ее отсутствие за виллой, которую опекало испанское посольство. Риго, которому до той поры было наплевать на дипломы, свидетельства, удостоверения и грамоты за примерное поведение, попросил консьержа достать ему все бумаги, которые могут обеспечить Ингрид защиту от французской полиции. Так что теперь он всегда носил при себе справку на имя г-на и г-жи Риго, а также официальное письмо, в котором говорилось,
Для большей безопасности он решил обвенчаться с Ингрид. Единственным доказательством того, что они женаты, были фальшивые документы Ингрид на имя "г-жи Риго". Но гражданский брак они никогда не регистрировали. Религиозный обряд был совершен в одну из зимних суббот в церкви Жуан-ле-Пэна. Священник был другом консьержа, а свидетелями выступили сам консьерж и тот его знакомый из мэрии, который оформил им справку.
Свадебный обед устроили в гостиной на вилле. Консьерж спустился в подвал за бутылкой шампанского, и, звеня бокалами, все чокались в честь новобрачных. К документам, которые Риго всегда носил с собой, он добавил и свидетельство о церковном браке с Ингрид.
Они очень ответственно относились к своей роли хранителей и постоянно наводили порядок в доме. Охотились за мельчайшими пылинками, натирали воском мебель, мыли окна.
Риго заботился о скутере и водных лыжах. Американка и мистер Бэльби найдут их в целости и сохранности, если, конечно, когда закончится война, оба не будут слишком старыми для того, чтобы кататься на водных лыжах. Да, война кончится. Это не может продолжаться. Порядок восстановится. Таков закон природы. Но до той поры надо дожить. Остаться живыми! Не привлекать к себе ничьего внимания. Быть осторожными и благоразумными, насколько это возможно. Они отказались от прогулок по пустынным улочкам Жуан-ле-Пэна. А когда купались, не заплывали дальше чем за пятьдесят метров от эстакады, чтобы их не засекли с берега.
У Ингрид было время, чтобы прочитать все романы Пьера Бенуа: томики в переплетах из красного сафьяна занимали здесь не одну полку. И в каждом на титульном листе была сердечная дарственная надпись американке от автора. Затем Ингрид набросилась на полное собрание сочинений Дюма в изумрудно-зеленом переплете. Время от времени она читала целые страницы из Дюма Риго, который красил веранду: ему удалось достать на черном рынке последние банки краски "Риполен".
По вечерам они включали большой радиоприемник в гостиной. И каждый раз в одно и то же время диктор, в голосе которого звенел металл, сообщал военные новости, причем сообщение это было похоже на газетную передовицу. Слушая его, Риго приходил к выводу, что война скоро окончится. Это был голос без будущего, хотя бы потому, что со временем он становился все более и более чугунным, уже совсем загробным. Он еще будет звучать, но недолго, столько, сколько продлится война, а потом угаснет, иссякая день ото дня.
Как-то зимним вечером, слушая его в полумраке гостиной, Риго спросил у Ингрид:
– Тебе это ничего не напоминает?
– Нет.
– Это голос того типа в темном костюме, которого мы в прошлом году видели в ресторане... Я уверен, что это он...
– Ты думаешь?
По мере того как война близилась к развязке, диктор все громче чеканил фразы и без конца повторял их.
Пластинку заедало. Голос удалялся, его забивали помехи, затем на несколько секунд он возникал снова и, прежде чем исчезнуть, становился на редкость отчетливым...
Вечером того дня, когда американские войска высадились в нескольких десятках километров от виллы, Ингрид и Риго удалось различить металлический тембр диктора, затерявшийся среди помех. Но тщетно голос пытался сражаться с бурей, которая перекрывала его. В последний раз перед тем, как утонуть, голос произнес свою чеканную фразу так, словно это был крик ненависти или вопль о помощи.
Обычно голос радиодиктора звучал, когда они ужинали, и очень скоро они привыкли к нему, так что уже не различали слов. Он превратился в элемент шумового фона, такой же, как оркестровая музыка и популярные песенки.