Свадебные колокола
Шрифт:
Нет-нет, в ней нет ничего обычного. Привычный? Пожалуй, так будет правильнее. Да, на самый привычный комплекс стимулов. — Он улыбнулся.
Физиономия Беверли побелела от ужаса.
— Сэр, надеюсь, вы не…
Он понятия не имел, каким образом Джастин узнал, что он хотел сказать, но тот беззаботно отмахнулся:
— Полно тебе, Беверли, не тревожься раньше времени. Долог путь от желания до его исполнения. А кроме всего прочего, у меня нет ни времени, ни намерения и ни малейшей надежды добиться расположения такой колючей особы. Вот так-то. — Он улыбнулся. — Меня не будет до конца дня. И спасибо
Беверли долго смотрел ему вслед. В течение пятнадцати лет он наблюдал, как самые разные женщины из самых Разных социальных и экономических кругов и возрастных категорий правдами и неправдами пытались добиться расположения Джастина. И ни одной из них ничего не удлось. Нет, этого парня никак нельзя назвать святым, но влюблен он никогда не был, и Беверли вполне устраивало такое положение.
Однако за последнее время Беверли начал задумываться, не должна ли его забота о Джастине охватывать и другие стороны его бытия, не ограничиваясь физическим благосостоянием. Хотя Джастин был общителен, любезен и жизнерадостен, хотя он пользовался успехом в обществе, Беверли все чаще и чаще замечал, что он страдает от одиночества.
Для того чтобы излечиться от мужского одиночества, нужно было одно — жениться и произвести на свет сына.
Какие бы другие последствия ни вызвал поцелуй Джастина Пауэлла, он рассеял все сомнения Эвелины в отношении того, является ли Джастин Пауэлл настоящим бабником или нет. Словно во сне она доковыляла до конца дорожки. Наемный экипаж ждал ее на условленном месте. Она увидела прижатый к стеклу носик Мэри и ее пушистые рыжие волосы.
Как только Эвелина поравнялась с дверцей экипажа, оттуда высунулась рука, которая схватила ее и втащила внутрь. Мэри окинула взглядом разрезанные брюки и встрепанные волосы Эвелины. И не успела Эвелина опомниться, как француженка заключила ее в объятия, прижав ее лицо к своему объемистому бюсту.
— Моя бедненькая птичка! Тебя обесчестили! Ах он мерзавец! Я убью его! — причитала она, раскачиваясь из стороны в сторону. Только минуту спустя Эвелине удалось вырваться из объятий. Мэри реагировала на все так… по-французски.
— Немедленно перестань, Мэри, — строго остановила ее Эвелина, поправляя металлическую дужку очков, которые сбила Мэри, с энтузиазмом изображая ярость поборницы женской чести. — Ты совершенно неправильно истолковала ситуацию. Все прошло великолепно.
Глава 4
К концу дня, когда солнце клонилось к закату, повеяло прохладой. Семьи, отдыхавшие на травке на берегу Темзы, собирали свои одеяла и корзинки и подзывали наемные экипажи, постепенно разъезжаясь по домам. Остались лишь немногие энтузиасты, решившие до конца воспользоваться на редкость теплым мартовским деньком.
Над рекой поднимался туман. Джастин медленно шел по почти опустевшей дорожке, потом, остановившись возле скамьи, стоявшей у Тауэрского моста, уселся на нее. Над Темзой кружили чайки, то появляясь из тумана, то исчезая в нем.
Вытянув руку вдоль спинки скамьи, он наблюдал за худым как тростинка молодым человеком в легком полосатом пальто,
— Есть люди, которые считают, что туман вреден для здоровья и нагоняет тоску. Но что такое Лондон без его знаменитого горохового супа [3] ? — спросил мужчина.
— Туман, по-моему, значительно гуще, — ответил Джастин.
Мужчина улыбнулся, не поворачиваясь.
— Ах, Джастин, ты сентиментален, как всегда.
— Мягкосердечие — мое проклятие, — согласился Джастин.
— Сердце мягкое, как сталь, — пробормотал джентльмен. Он покачал головой и повернулся к нему. — Твой день еще настанет, мой мальчик. Надеюсь, что я до него доживу.
3
Имеется в виду густой лондонский туман, желтый от пыли и копоти.
— Я тоже, — насмешливо произнес в ответ Джастин. — Присаживайтесь, Бернард, иначе я сверну себе шею, глядя на вас.
— Ну, Джас, вот и я. А теперь говори, зачем ты просил о встрече со мной, — сказал Бернард, усаживаясь рядом на скамью.
— У меня есть план решения некоторых проблем, связанных с вашим делом.
— Вот как?
— План простой, — Джастин наклонил голову и прошептал: — Но очень-очень хитроумный.
— Довольно эффектно. — Бернард изобразил аплодисменты кончиками пальцев. — Я не льщу себя надеждой, что ты прислушаешься к моим словам, но не мог бы ты перестать относиться к нашей работе, как к какой-то игре, в которую играют мальчишки на школьном дворе?
— Как вы уже поняли, — ответил Джастин, — на игру мало надежды. Полно, Бернард, зачем смотреть на меня таким неодобрительным взглядом? И я бываю достаточно серьезным, когда требует ситуация, которая на сей раз этого явно не требует. Никакого риска.
Бернард ничего не сказал, только нахмурил лоб, а Джастин продолжал:
— Самая большая опасность — разоблачение. А поскольку подвергнуться такой опасности могу только я, больше никто не рискует.
— Гм-м, — произнес Бернард, снял цилиндр и положил его рядом с собой на скамью.
— Вот и я так же думаю, — шутливо произнес Джастин. — Я задавал себе вопрос: почему вы выбрали меня для выполнения такого задания? Совсем не потому, что я, скажем, занимался подобным раньше. С таким заданием любой может справиться. И я чувствую себя не вполне комфортно.
Бернард тяжело вздохнул:
— Что касается твоего вопроса, то причина, по которой выбор пал на тебя, совершенно ясна. Во-первых, именно
— потому, что ты никогда не делал ничего подобного, тебя никто не заподозрит. Во-вторых, изобретение слишком важно, чтобы можно было доверить его менее способному, чем ты, человеку. Ты наш козырь, оставленный про запас, мой мальчик.