Свадебный рэп

Смоктий Виктор

– В Уимблдоне, – уверенно сказала трубка.

– Аргументируй, – потребовал Начальник.

– Во-первых, на нем был котелок, во-вторых, он взял у меня зонтик.

– Снаряженный? – спросил Начальник.

– Да, с ампулой трупарина.

– Все нормально, Сергей, – успокоил соратника Начальник, – если он взял зонтик с ядом, значит, хочет кого-то убить, значит, он снова в работе. Докладывай кодом о случаях применения зонтика. Отбой.

«Котелок – это, по-моему, скорее дерби в Эскоте, чем турнир в Уимблдоне, там должен быть цилиндр, а не котелок. Впрочем, Достоевский сам разберется, где ему искать

Джеймса, обыгравшего его по всем статьям», – подумал Начальник и углубился в размышления о том, что же ему самому делать дальше и как превратить видимый проигрыш в выигрыш.

Уимблдонский турнир невозможно себе представить без клубники в сливках, дождей и зонтиков. Когда Достоевский отпустил такси, дождь, сорвавший выступление четвертьфинальных пар, закончился, и выглянуло солнце. Однако игры еще не начались, площадки утюжили специальными барабанами, собиравшими воду. Публика скучала на трибунах в ожидании продолжения.

Глянув на расписание игр, Достоевский, хорошо знавший пристрастия Джеймса, сразу определил, где того можно сейчас найти – на третьем корте. Трибуны после дождя еще были пусты, и Александр Сергеевич увидел своего врага сразу, на традиционном месте их прежних встреч, в пятом ряду. Рядом с Джеймсом сидела яркая блондинка. Она заметила стремительно приближающегося к ним пугающе странного мужчину с зонтиком наперевес и тронула спутника за руку. Он повернул голову и тоже увидел Достоевского. За долгие годы работы друг против друга они научились понимать противника без слов. Поэтому Джеймс тоже встал в позицию и приготовил зонтик к отражению атаки.

– Ты не оставил мне ни малейшего шанса, – горько сказал Достоевский, сделав первый выпад отравленным зонтиком.

Отбив выпад, Джеймс успел заметить на кончике жала зонтика Достоевского блеснувшую в лучах солнца каплю влаги. «Этот зонтик не простой, надо бы им завладеть», – подумал он и достал из рукояти своего большого мужского зонта еще один, почти детский.

– Я был открыт к сотрудничеству, но ты не был откровенен со мной, твои люди следили за каждым моим шагом, поэтому мне пришлось вести двойную жизнь: одну – легальную, для твоих соглядатаев, на своей ферме, другую – настоящую, в двух шагах от тебя. Все время в двух шагах.

– Я чувствовал это, – сказал Достоевский, – но я тоже не был свободен. За мной следили так же, как и за тобой.

За их поединком давно уже с интересом наблюдали зрители. Они думали, что это новинка дирекции турнира – для развлечения публики между играми разыгрывать на трибунах комические дуэли силами нанятых актеров. Каждый удачный выпад Достоевского и Джеймса встречался аплодисментами, а когда после укола из низкого приседа на рукаве Джеймса показалось красное пятно, публика просто заревела от восторга.

Чувствуя, что у него осталось очень мало времени, Джеймс резко поменял тактику и против традиционно-чекистского качания зонтика стал постепенно раскручивать наваррскую пружину, хорошо зарекомендовавшую себя во время абордажей и поножовщин «один против пятерых». Он стал имитировать потерю координации, и Достоевский в конце концов попался на эту удочку. Уловив момент, Джеймс внезапно раскрыл свой зонтик, скрывшись за ним и на мгновение исчезнув из поля зрения противника, неожиданно появился в том месте, где Достоевский этого не ждал. Мгновенной растерянности хватило, чтобы маленьким зонтиком выбить из рук Александра Сергеевича смертоносное оружие.

Но оставлять противника совсем безоружным было не в правилах агентов ЦРУ, славящихся своим благородством, поэтому Джеймс не вырвал свой зонтик из руки Достоевского.

Схватка затягивалась. Пора было уже начинать игру, поэтому к фехтовальщикам направились молодые люди в униформе работников турнира.

Джеймсу хватило доли секунды, чтобы произвести ответный смертоносный удар. «Только бы хватило яду», – подумал он, почувствовав, как острие зонтика входит в плоть и упирается в кость Достоевского. Более зонтик не был нужен никому, и Джеймс отбросил его, развел руками и улыбнулся приближающимся представителям администрации, всем своим видом показывая, что поединок закончен и можно начинать настоящую игру – в теннис. Он сел рядом с Александром Сергеевичем, лицо которого покрывал мертвенный пот, и сказал:

– Кажется, наш поединок закончился вничью.

К Джеймсу подошла блондинка и что-то шепнула ему на ухо. Агент ЦРУ кивнул, достал из нагрудного кармана кредитку и отдал ей. Блондинка поцеловала его в щеку, кивнула Достоевскому и ушла, покачивая бедрами.

– Вот и все, счеты с жизнью закончены. Как она тебе? – кивнул Джеймс на уходящую женщину.

– У тебя всегда были классные бабы, – вздохнул Достоевский.

– А кто тебе мешал? – затеял Джеймс их старинный спор. – И в Чехословакии, и в Польше. Афганистан я не беру, там было не до этого, а в Румынии было уже можно, чего ты скиксовал?

– Ты мне всегда был симпатичен, но между нами была идеология. Мы были по разные стороны...

– Турникета, я это уже слышал тысячу раз. Что с тобой? – встревоженно спросил Джеймс, видя, как глаза Александра Сергеевича начинают закатываться и мутнеть.

– Я, кажется, умираю, – ответил Достоевский затихающим голосом.

– Еще бы, чем вы заряжаете свои зонтики?

– Трупарином.

– Крепкая штука, я даже через противоядие чувствую.

– Противоядия нет.

– У меня наше, В5.

– Мы как раз на него и рассчитывали свой яд.

– Вы всегда были сукины дети.

Достоевский только бессильно развел ладони, на большее сил уже не было.

– Какие симптомы смерти? Пить хочется?

– Да, – прошелестел Достоевский.

– Ну, ничего, – вдруг успокоился Джеймс, – я ведь принадлежу к зороастрийской общине парсов.

– Значит, тебя сожгут, Джеймс? – вежливо поинтересовался Достоевский.

– Нет, у нас умерших кладут на террасы дакмы, «башни молчания»; труп съедают птицы, а то, что останется, сбрасывают в глубокий колодец.

– Ужасный конец.

– Меня зовут не Джеймс, мое настоящее имя Аласд-хейр Ромниш. Мы не исчезаем после смерти, мы перевоплощаемся. А что ждет тебя?

– Меня похоронят в Болгарии, под чужой фамилией, – с горечью пророка сказал Достоевский.

– А почему ваших агентов хоронят в Болгарии? – спросил «Джеймс».

– Чтобы вас запутать, – устало пошутил Достоевский.

– Я серьезно, – обиделся «Джеймс».

– Думаю, чтобы на Россию не падала тень терроризма: нам ведь и убивать приходится по заказу, и взрывать, сам знаешь...