Сват из Перигора
Шрифт:
Рядом с окном появились полки, где должны были разместиться товары, которые парикмахер надеялся продавать для увеличения прибыли. Битый час Гийом аккуратно расставлял и раскладывал баночки с лосьонами, расчески, шампуни, коробочки с бритвами, накладные баки, помазки, тоники для волос и карандаши для подкраски седых усов. Закончив, он отступал на пару шагов, склонял голову набок, оценивал результат — и начинал все сызнова.
Если Эмилия Фрэсс была первой любовью Гийома Ладусета, то парикмахерская стала второй. Дела пошли в гору довольно быстро, и уже через пару месяцев на скамье по субботам сидело не менее трех человек. Не все из них, правда, являлись клиентами. Некоторые заходили просто погреться, а кое у кого даже хватало наглости заскочить предварительно в бакалею за пачкой печенья «Пти Борр Лю», чтобы почувствовать себя вроде как дома. Давя в себе раздражение, Гийом терпеливо сносил горы крошек, со временем находивших дорогу в его дешевые кожаные сандалии, поскольку благодаря толчее на скамье складывалось впечатление, что парикмахерские услуги пользуются повышенным спросом, а что может быть лучше для бизнеса. Привычка сельчан торчать в доме Гийома никуда не девалась и с приходом весны — они заскакивали под предлогом пересидеть дождь. Летом же прятались от жары, покрикивая на каждого входящего, чтоб закрывал дверь и не впускал знойный воздух, непрошеным гостем рвущийся с улицы. Когда дел становилось невпроворот, парикмахер прогонял бездельников, и те разбегались, словно стадо диких козлов. А иногда бывало и так, что, к своему огромному огорчению, Гийом заставал то одного, то другого в гостиной — задравши ноги на столик, наглец смотрел в телевизор — или в туалете, на унитазе, с его любимыми комиксами о приключениях Счастливчика Люка в руках.
Гийом Ладусет никогда не забывал того, чему его научили в Академии мастеров-парикмахеров Перигора, особенно слов из «Руководства по парикмахерскому искусству» (издание второе, переработанное и исправленное). По утрам, прежде чем спуститься по лестнице, Гийом удостоверялся, что он по-прежнему являет собою Живой Пример. Опорожнив мочевой пузырь, парикмахер не покидал ванной до тех пор, пока его волосы и усы не представали во всем их великолепии, достаточном, чтобы пробудить в клиентах желание выглядеть точно так же. Предметом особенной гордости Гийома Ладусета был его знаменитый начес «волна». Дважды в неделю, вымыв голову и нанеся лосьон для укладки, Гийом аккуратно приставлял палец к волосам, формировал с помощью расчески гребень, а затем повторял процедуру вокруг головы. Три свои вариации Гийом называл «трубадур», «помпадур» и «амбассадор». И хотя спрос на них был, мягко говоря, не очень — большинство клиентов противились необходимости надевать сеточку для волос, пока те сохли, — парикмахер испытывал немалое удовлетворение просто от осознания того, что такая услуга доступна любому, стоит лишь пожелать.
После начального всплеска интереса со стороны односельчан бизнес постепенно вошел в колею и приносил плоды более двух десятилетий: клиенты захаживали раз в четыре недели, соблазненные парикмахерской мантрой о том, что «истинному джентльмену стрижка ни к чему». Годы шли своим чередом, и мало-помалу у Гийома скопилась пусть небольшая, но весьма любопытная коллекция парикмахерской утвари, добытой на бесчисленных блошиных рынках в соседних деревеньках и городках. Среди безвкусных и неоправданно дорогих безделушек Гийому посчастливилось откопать несколько старых мисок для бритья с полукруглым вырезом под шею. Он также приобрел набор деревянных шариков, что закладывались за щеку для облегчения процедуры. Были там и медные щипчики для усов, которые после нагрева создавали изумительнейшие завитки, и целый арсенал опасных бритв — в том числе и его любимая, с перламутровой рукояткой. Свою коллекцию Гийом с гордостью выставлял на столике в переднем углу парикмахерской — дань уважения ремеслу, чьи представители некогда были в большой чести, и до 1637 года именно им поручалось решать такую престижнейшую из задач, как кровопускание.
На стене над деревянной скамьей висела еще одна находка Гийома, оригинал рекламного объявления, пропагандирующего метод доктора Л. Паркера — лечение облысения электричеством. На картинке клиент сидел в шапочке, стянутой ремешками, в объявлении же не только утверждалось, что за год с помощью этого средства исцелилось пять тысяч человек, но и что метод доктора Л. Паркера официально признан Международным конгрессом электрологов на Миланской выставке 7 сентября 1906 года, — два факта, пробуждавших искренний интерес у некоторых клиентов Гийома.
Несмотря на глубокую страсть к своему ремеслу, парикмахер со временем подустал жить и работать в одном месте, не говоря уже о том, что ему досаждали клиенты, мало того что узурпировавшие его же собственный унитаз, но еще и нагло возмущавшиеся отсутствием туалетной бумаги. И когда восемь лет назад овдовевшая мадам Ладусет почувствовала, что устала от одинокой жизни в фамильном гнезде, и перебралась в маленький домик в центре деревни, с одной-единственной спальней, Гийом вернулся в отчий дом, с его садиком и роскошным ореховым деревом. Тогда-то он и взял на себя заботу о семейном кассуле — священный долг, который исполнял с безоговорочным рвением.
Впервые о человеке по имени Жан-Батист Ригоди парикмахер услышал от своего соседа. Ив Левек стоял на приставной лестнице и возился с черепицей цвета лосося, волнами сбегавшей по крыше его дома. Гийом Ладусет, который только-только примерился к голубю, тушенному в «пешармане», проворно вскочил из-за деревянного, покоробившегося от времени стола. Наскоро сунув волосатые ноги в сандалии, он прошлепал сквозь садик с такой быстротой, какую только позволяла развить дешевая магазинная кожа. Оказавшись у забора, Гийом окликнул соседа:
— Эй, Ив! Ты в порядке? Что случилось?
Ив Левек оглянулся, узрел устремленный на него взгляд соседа и кусочек лука, застрявший в усах парикмахера.
— Да вот, черепица вконец разболталась, — пояснил он. — Спать по ночам не дает.
— Да я не об этом. Я имел в виду тебя. С тобой все нормально? Ты выглядишь так, будто тебя отмутузили.
— В каком смысле?
— Твои волосы.
Ив Левек медленно спустился на предпоследнюю перекладину, посмотрел на соседа и уставился в землю.
— Прости, Гийом, у меня так давно не было женщины. А для мужчины это тяжело. Сам знаешь, какое это мучение. Я же вижу, как ты ужинаешь в одиночестве, вечер за вечером. Согласись, разве мы многого просим? Всего лишь почувствовать, как мягкие холмики женских грудей вжимаются по ночам тебе в спину.
— Что-то я не понял. При чем тут волосы?
— Мужчина должен делать все, чтобы преподнести себя в лучшем виде. Моложе-то мы не становимся. Знаешь, я пробовал и «трубадура», и «помпадура», и «амбассадора» — все это не мое. А потом мне рассказали о новом парикмахере из Брантома по имени Жан-Батист Ригоди. Говорят, он учился в самом Париже. Что скажешь? Это называется «сосновая шишка».
— С моей стороны было бы невежливо критиковать работу другого мастера, — ответил Гийом Ладусет. — Удачи тебе с крышей!
С этими словами он вернулся обратно к голубю. Но сочная птичья грудка почему-то уже не казалась Гийому такой аппетитной.
Через четыре дня, когда парикмахер — в предвкушении прохладной ванны после безжалостного пекла, от которого, как казалось Гийому, все тело его издавало мерзейший запах, — возвращался с работы, из-за угла появился Дидье Лапьер. От баков к макушке плотник выглядел так, словно только что угодил в чудовищный тайфун. Гийом Ладусет, который уже начал беспокоиться, почему это Дидье Лапьер давненько не приходит посидеть в парикмахерском кресле, сразу понял, откуда топает вероломный негодяй. Заметив Гийома, плотник потупился и заспешил прочь. Парикмахер наблюдал, как тот шагает по Рю-дю-Шато. Впервые на его памяти Дидье Лапьер куда-то торопился.
— Предатель! — тихо пробормотал Гийом.
Неделю спустя парикмахер сидел в деревенском баре «Сен-Жюс», ожидая своей очереди, и тут взгляд его упал на стрижку хозяина. Та подозрительно напоминала сосновую шишку.
— Привет, Гийом! — поздоровался Фабрис Рибу. — Выпьешь чего-нибудь?
— Бокал красного, пожалуйста, — спокойно ответил Гийом Ладусет.
Владелец бара наполнил бокал и подтолкнул по деревянной стойке. Сообразив, что парикмахер изучает его волосы, Фабрис Рибу опустил глаза, стрельнул взглядом влево, вправо, а затем вновь посмотрел на клиента.