Сват из Перигора
Шрифт:
Эмилия Фрэсс возвращалась вверх по Рю-дю-Шато — той, что действительно вела к замку. Внезапно рядом притормозила машина Ива Левека — дантист пожелал еще раз поблагодарить ее за восхитительные пирожные с миндалем. В действительности отнюдь не правила хорошего тона заставили Ива Левека остановиться, дантисту просто хотелось оттянуть предстоящее рандеву с Дениз Вигье. Ив Левек успел даже поинтересоваться у Эмилии насчет происхождения скелета ламы в вестибюле замка, но был вынужден извиниться и продолжить путь, ибо создавал препятствие Марселю Кусси, который подъехал сзади на своем тракторе с насаженными спереди двумя тюками сена. Вырулив из деревни, дантист свернул вправо у пастбища с рыжими лимузенскими коровами, дружно подмигивавшими всем и каждому, и взял курс на Сорж. [42]
42
Местечко во Франции, где расположена мировая столица трюфелей.
Дантист припарковался у церкви с резьбой над входом в виде черепа и трубящих ангелов и тут же расстроился, ибо буквально уткнулся взглядом в стрелку с указанием направления к знаменитому Музею трюфелей. Значит, ему не удастся сбежать домой под предлогом того, что музей невозможно найти. Он прошел мимо очаровательных каменных домиков с закрытыми голубыми ставнями, и сердце его упало еще ниже: ненавистная бакалейщица уже стояла в тени платана у входа в музей и утирала лицо носовым платком. Стараясь держаться как можно дальше, Ив Левек поцеловал Дениз Вигье в обе щеки и сделал комплимент, похвалив ее жуткое платье, купленное, судя по всему, в палатке на сельском рынке.
Они прошли внутрь и какой-то миг стояли плечом к плечу у билетного киоска — ровно до тех пор, пока Дениз Вигье, которая не могла более противиться искушению в виде магазинчика с сувенирами, не сорвалась с места. Билетерша приветливо протянула Иву Левеку два билета, он понял, что загнан в угол, и с явной неохотой полез в карман. Желая покончить с этими муками как можно скорее, дантист сразу же направился к выставке, посвященной классическому перигорскому трюфелю, также известному как «черный бриллиант», и остановился у первого по порядку стенда. Пока Ив Левек читал о том, что у трюфелей нет ни корней, ни стеблей, ни листьев, ни даже настоящих плодов, — что часто сбивает ученых с толку, и те теряются, не зная, к какому миру, флоры или фауны, относить это загадочное чудо природы, — бакалейщица как раз вошла в зал с маленьким бумажным пакетиком, в котором лежала щеточка для ногтей в форме трюфеля, и теперь изучала, без всякой системы, первый попавшийся ей на глаза стенд. Дантист бросил взгляд на Дениз Вигье. И пока она — подавшись вперед своей необъятной грудью, что тянула бакалейщицу вниз, из-за чего та выглядела согнувшейся, словно под проливным дождем, — узнавала, что прославленный гриб можно найти только под землей на голых участках вокруг определенных видов деревьев, Ив Левек, уже в который раз, задал себе вопрос: о чем, прости господи, думал сваха, сводя его с этой бабой?
Дениз Вигье скрылась за углом, а Ив Левек поотстал, заинтересовавшись шкафом, внутри которого были выставлены стеклянные банки с чем-то сильно напоминавшим иссохшиеся мозги. Он изумленно смотрел на 570-граммовый трюфель-рекордсмен, найденный в Сорже мсье Жаном-Ноэлем Комбо 19 декабря 1995 года, думая лишь об одном: какие чудовищные цены, в сравнении с супермаркетом, заламывает Дениз Вигье за грибы в своей бакалейной лавке.
Как только дантист заметил, что его спутница возвращается, он моментально переместился к другому стенду, рассказывающему о поезде, что в XVIII веке курсировал между Эксидойем и Перигё. Бесчисленные охотники за трюфелями набивались в него с полными корзинами, испускавшими аромат такой крепости, что железнодорожному начальству пришлось выделить для них отдельное купе, дабы запах «черных бриллиантов» не перебивал благовония благородных дам. Однако мысли Ива Левека тут же перенеслись к бабке Дениз Вигье — предательнице, признанной виновной в «горизонтальном коллаборационизме» и наголо остриженной в Перигё под плевки толпы.
Дениз Вигье хорошо знала, что говорят о бабушке за ее спиной. Бакалейщица никогда не спрашивала ее, правда ли это, — как, собственно, и обо всем остальном, ибо бабушка умерла через год после окончания войны, при родах своей первой и единственной дочери. Врачи сошлись во мнении, что смерть стала результатом ужасного надругательства, которое ей пришлось пережить, — насилия столь жестокого, что доктора сочли благоразумным не говорить ничего ее мужу. До сих пор неизвестно, кто донес на несчастную
Ив Левек уже собрался намекнуть бакалейщице, что им пора, но тут взгляд его привлек один из музейных стендов. Дантист вернулся и стал читать, как Венера, оплакивая смерть Адониса, была утешена Амуром, который сообщил, что в ее саду родится новый плод, способный разжигать желание у влюбленных пар, и что в нем воплощены все мужские качества покойного Адониса. После чего Амур похоронил тело Адониса в поле, где оно проросло и превратилось в черные трюфели. Собрав урожай, Амур подал их к ужину в доме Венеры, когда та принимала у себя Марса. И хотя сама хозяйка отказалась взять странное блюдо в рот, Марс с удовольствием умял всю тарелку. Никогда еще светловолосая Венера не была столь прекрасна, как следующим утром, и Марс буквально лучился от полного удовлетворения.
Дантист немедленно отправился на поиски Дениз Вигье и спросил, не желает ли та перекусить в местном ресторанчике «Оберж де ла Трюфель». Бакалейщица, которая была в полном восторге от музея и еще не пришла в себя от покупки щеточки для ногтей в форме трюфеля, охотно согласилась. Несмотря на репутацию ресторана, парочке удалось заполучить столик с желтой скатертью в зимнем саду, выходящем на террасу. К ним подошел обходительный официант, чтобы принять заказ, и Дениз Вигье сказала, что склоняется к утиной ножке конфи. Но Ив Левек предложил попробовать особое трюфельное меню из пяти блюд за сто евро с человека, и чтобы она не беспокоилась насчет столь ошеломляющей цены, ибо расходы он берет на себя.
Они и оглядеться толком не успели, как принесли консоме с трюфелями. И пока они восторгались чарующим лесным ароматом и радостно вылавливали черные ломтики, притаившиеся на дне тарелки с наваристым бульоном, дантист обнаружил у Дениз Вигье потрясающее чувство юмора. А когда консоме сменил свежайший омлет, посыпанный трюфелями и поданный с изумительным фуа-гра на подложке из яблок в сочном трюфельном соусе, бакалейщица вдруг заметила, что глаза дантиста, спрятавшиеся за очками, цвета густой синевы.
После того как официант внес блюдо с треской, фаршированной тонкими ломтиками «черных бриллиантов», и, прежде чем повернуться на каблуках, пожелал им «bonne continuation», [43] Ив Левек, неожиданно для себя, вдруг похлопал бакалейщицу по коленке и спросил, не нужно ли ей еще хлеба.
Четвертым появилось блюдо в виде двух пышных овалов из слоеного теста, и обходительный официант, аккуратно вырезав круг в центре того, что он поставил перед Дениз Вигье, поднял его со словами: «Voil`a la merveille!» [44] — открыв восхищенному взору дантиста и бакалейщицы огромный трюфель, нарезанный ломтиками, вперемешку с картофелем. И Ив Левек, вспарывая второй каравай, подумал, что все-таки нашел свое чудо.
43
Продолжайте в том же духе (фр. разг.).
44
А вот и чудо! (фр.)
Когда же внесли мороженое с трюфелями и дантист объявил, что настолько сыт, что не в состоянии проглотить даже кусочек, Дениз Вигье, неожиданно для себя, положила ладонь на его локоть и сказала, что отказываться от такого объедения просто грех. Она поднесла ложку к губам дантиста, грибной экстаз проскользнул в его горло — и Ив Левек вдруг понял, что огромная грудь есть не что иное, как ценнейшее из всех достояний. И тем же вечером, чувствуя, как большие мягкие холмы вжимаются ему в спину, счастливый дантист молча вознес молитву святому Антонию, покровителю трюфелеводов.