Сватовство майора
Шрифт:
— Так ведь никто не узнает! Если, конечно, ты не настучишь!
— Что я, дятел, что ли, стучать! — обиделась Евдокия. — Соседи расскажут!
— Не расскажут! Я мышкой прошмыгну, никто и не увидит! — говорила я, обуваясь. — Главное, чтобы я не опоздала. А то ведь твой Вовка может по обоим адресам группу захвата выслать!
— Жень, а вдруг у Сони Максим сидит?! — Дуськины глаза сделались похожими на чайные блюдца. — Он ведь от испуга может и тебя…
— Не может! — решительно отмела я предположение сестры и выскочила за дверь.
К счастью, никого из соседей я не встретила и благополучно добралась до Красноармейской улицы. Впрочем, я зря торопилась. Возле подъезда стояла милицейская машина, вокруг которой с важным видом прохаживался молоденький мент.
«Господи, — подумала я, — такой молодой, симпатичный, а милиционер! Во как жизнь-то души юношеские калечит!»
— Здрасте! — улыбаясь, я подошла к молодому человеку. — А чего это тут случилось? Небось снова Григорич жену покалечил? А я тебя чего-то не знаю!
Я оглядела милиционера с ног до головы.
— Ты из нашего отделения?
— Нет, — сурово ответил парень. — Проходите, гражданочка, не задерживайтесь!
— У-у, — разочарованно протянула я, — ты, оказывается, ничего не знаешь! Машину охраняешь, так бы и сказал!
— И ничего не машину! — надул по-детски пухлые губы мент. — На допрос приехали! По делу об убийстве в «Фениксе». Слышала?
— Ух ты! — восхищенно округлила я глаза. — А ты чего здесь?
— Не взяли, — тяжело вздохнул парень. — Там прокурорские понаехали. Мой начальник велел здесь оставаться. Ты, говорит, Дима, здесь оставайся, да за подъездом следи — неровен час, кто сбежать удумает! Вот и стою, караулю… А ты здесь живешь?
— Точно! — соврала я.
— Проходи тогда. — Лицо Димы вновь посуровело.
— Потом, — махнула я рукой. — Я вспомнила, что забыла хлеба купить, пойду в булочную…
Я развернулась и ушла.
Дома Евдокия крупными шагами мерила квартиру.
— Женька, — воскликнула она, едва я переступила порог, — Вовка два раза звонил! Я сказала, что ты в ванной… Успела?
— Ну да, как же! Твой пострел везде поспел! Уже допрашивает! — ответила я и в самом деле пошла в ванную.
Время тянулось невыносимо медленно. Я полтора часа пролежала в ванне, Потом попыталась приготовить ужин. Дуська, видя мои бессмысленные передвижения по кухне, отстранила меня от обязанностей повара и занялась готовкой сама. Кто бы возражал! В таком-то состояний я могла разве что бульонные кубики развести. Однако мы напрасно прождали Ульянова до глубокой ночи — он явиться не соизволил. Не появился он и с утра. Я от отчаяния и полной неизвестности скормила Рудольфу почти все, что накануне приготовила Дуся, за что и схлопотала капитальный разнос от сестрицы.
Следователь появился только под вечер.
— Ну, Женька, — благодарность тебе от меня лично и от оперов! — с порога заявил он.
— Что, интересно, мне с вашей благодарностью делать? — проворчала я. — Ты лучше вместо благодарности расскажи, как все прошло! Извелась ведь совсем!
Тут я немного лукавила. Вообще-то я представляла себе картину преступления, его мотивы. Конечно, если Егор сказал мне всю правду в том нашем разговоре…
Небезызвестная Соня Тарасова сошлась со своим бойфрендом, который старше ее на шесть с половиной лет, чуть более года назад. По словам женщины, Максим сначала неплохо к ней относился. Конечно, он знал, чем зарабатывает на жизнь его сожительница, однако ничего против не имел. Наоборот, Максим быстренько смекнул, что вполне может жить и на деньги своей гражданской жены. Сам жиголо нигде не работал, прописан был в Твери, у своей матери. Мать Максима всю жизнь проработала санитаркой в больнице, таща на себе груз ответственности за сынишку и мужа-алкоголика. Парень успел дважды побывать за решеткой. Один раз за кражу из магазина, второй — за хулиганство. Впрочем, Максим не огорчался по поводу темных пятен в своей биографии. Его мечтой было стать криминальным авторитетом.
Постепенно, по мере привыкания «молодоженов» друг к другу, жестокий характер Максима стал выпирать наружу. Однажды Соня устроила дома вечеринку по поводу своего двадцатипятилетия. Приглашены были две подружки из ее же «цеха» и пара приятелей Максима. Один из них, крепко выпив, предложил «использовать девочек по прямому назначению». Все согласились. А потом Максим жестоко избил своих друзей, якобы приревновав к Соне. Ей тоже здорово тогда досталось. Протрезвев, Максим сожалел только об одном — что не убил подонков. Немецкой овчарке по кличке Лорд, Сониному любимцу, попадало все чаще и чаще. Здоровенная псина боялась хозяина так, что при его появлении забивалась в самый дальний угол квартиры, тихо поскуливая.
Ко всему прочему Максим оказался заядлым карточным игроком. Он проигрывал почти все заработанные Соней деньги. Именно ему принадлежала идея отправить Соню за границу.
— Ты пойми, дурища, здесь много не заработаешь! — убеждал он ночами девушку. — А там — живая валюта! Да и клиенты не чета нашим. Будешь мне высылать половину, а остальное можешь тратить на булавки. И потом, ты же не на всю жизнь едешь! Всего год какой-то!
Скрепя сердце Соня согласилась. Так она оказалась в «Фениксе». Однако спустя две недели Максим явился домой под утро мрачный донельзя и заявил, что никуда Соня не поедет, он проиграл много денег в карты и ему нужно срочно отдать хотя бы часть долга.
— Сегодня же заберешь деньги у фирмачей! — приказал он и завалился спать.
Результат известен: денег фирмачи не отдали. Узнав об этом, Максим пришел в ярость.
— Суки! Волки позорные! — орал он. — Убью к чертовой матери!
В доме хранился пистолет «Макаров», приобретенный по случаю на рынке за двести долларов. Максим схватил его и ринулся в «Феникс». Соня бросилась за ним. Всю дорогу она успокаивала мужа, уговаривала одуматься. Однако напрасно. Максим пер как танк, не обращая никакого внимания на ее уговоры. Уже перед дверью квартиры, где располагался офис фирмы, он обозвал Соню шлюхой и велел убираться домой. Соня залепила Максиму пощечину и в слезах убежала. Всю ночь она просидела в темной квартире, вздрагивая и прислушиваясь к каждому звуку. Впрочем, Максим домой не вернулся. Как потом выяснили оперативники, после убийства он уехал к матери в Тверь. Там его и задержали. Убийца сидел дома, пил пиво и спокойно смотрел телевизор. Когда его пришли арестовывать, он хладнокровно допил содержимое жестяной банки и, бросив через плечо остолбеневшей матери: «Принеси мне теплые вещи в тюрьму», отправился вслед за милиционерами. На первом же допросе Максим во всем сознался: рассказал, как и кого убивал и что послужило поводом для кровавой расправы. Ни тени раскаяния в его лице не было…
На следующее утро Вовка и Дуська отправились в загс подавать заявление. Следователь облачился по этому поводу в парадный Ромкин костюм, штаны от которого были ему малость великоваты, а Евдокия поднялась к Светке, «которая из 32-й квартиры», и выбрала из ее гардероба какую-то тряпку немыслимого покроя и цвета, но с клеймом дома «Версаче» и, по словам сестры, «офигенно дорогую»! Я же решила устроить им сюрприз и пошла в ближайший супермаркет. Там за баснословные деньги приобрела наш любимый мартини, ореховый торт-мороженое и еще много всякой вкуснятины, чем здорово подорвала семейный бюджет. Накрыв на стол, я принялась поджидать возвращения жениха и невесты.
Вернулись они ближе к обеду. Дуська как-то странно посмотрела на меня и, не сказав ни слова, юркнула на Венькину половину. Следователь был мрачнее тучи.
— Чего это с вами? — удивилась я настроению будущих молодоженов. — Заявление не приняли?
— Заявление-то приняли, — протянул Вовка, — а тебя я сейчас пороть буду!
— Как? — пролепетала я, с ужасом наблюдая, как Ульянов вытаскивает из брюк широкий кожаный ремень.
— Больно! — заверил меня мучитель.
— Не имеешь права! — крикнула я и на всякий случай вооружилась стулом. — Во-первых, ты должен меня защищать как мужчина, а во-вторых, ты мой будущий родственник!