Свеча прокурора
Шрифт:
— Пусть так, — согласился Селби. — Покончив с предисловием, перейдем к сути. Как сложилась судьба дюжины бутылок, купленных вашей дочерью?
— Как вас понимать? Вы считаете возможным, чтобы я отправился в какую-то хибару и подарил бутылку виски нищему бродяге, готовящему убийство?
— Меня следует понимать так, — Селби воинственно выдвинул подбородок вперед, — что я интересуюсь дюжиной бутылок, подаренных вам дочерью.
— Ну, если уж на то пошло, за них нетрудно отчитаться. Парочку я взял с собой. Четыре — в целости и сохранности дома. Еще шесть выпиты с друзьями.
— Вы в этом уверены?
— Уверен.
— Не хочется казаться чересчур назойливым, мистер Степлтон, но проследить путь одной из бутылок крайне необходимо. Скорее всего, она позаимствована из ваших запасов.
— Мне безразлично ваше мнение, — заявил Степлтон. — Что невозможно, то невозможно.
— Джордж мог позаимствовать бутылку в вашем баре?
— Абсурд! — воскликнул Степлтон. — У Джорджа достаточно денег на покупку собственного виски.
— А те шесть бутылок, когда они были выпиты? — поинтересовался Селби.
— Мой день рождения был шесть недель назад. Сдается, четыре бутылки распили в тот же вечер. Пару бутылок я унес в свой кабинет. И, как сейчас помню, они тоже были выпиты… Может, объясните, мистер Селби, почему вам так хочется повесить какую-то бутылку виски на Джорджа?
— Мне не хочется вешать на Джорджа что бы то ни было, — возразил Селби. — Моя задача — установить, кто находился с Уоткинсом перед его смертью. Тогда я приближусь к разгадке, кого намеревался убить Уоткинс.
— Когда вы установите это, — спросил Степлтон с тяжеловесной претензией на остроумие, — налогоплательщиков разорить не успеете?
— Дело должно быть расследовано и закрыто. Тогда я сочту свой долг перед налогоплательщиками выполненным.
— Я сказал бы, — прервал его Степлтон, — что дело само закрылось, когда потенциального убийцу настигла внезапная смерть.
— А я буду считать дело закрытым, когда все факты придут в полное соответствие друг другу, — ответил Селби. — И до той поры я не прекращу следствие.
— Буду откровенен с вами до конца, — холодно произнес Степлтон. — Вы, деревенские служители правосудия, не имеете никакой следственной квалификации и в подметки не годитесь настоящим криминалистам. Недостойны даже держать свечу в их присутствии. Так вот специалисты по уголовным делам считают следствие закрытым, когда опасность обществу устранена… Вы перестарались, видимо, вам ударило в голову ощущение власти, хотя и временной. Но если вы в состоянии внять голосу рассудка, я дам вам последний дружеский совет: следуйте за более способными и более мудрыми, опытными людьми. Забудьте об этой истории, и тогда будет забыто все сказанное в моем кабинете.
Селби промолвил упрямо:
— Сожалею, мистер Степлтон, но за деятельность своего учреждения отвечаю я персонально. У меня есть собственные, специфические теории криминального следствия. Я убежден, что, разгадав мотивы человеческих поступков, можно соединить в целое все факты. А пока это не сделано, я не могу считать дело законченным.
— Согласен, — усмехнулся Степлтон, — ваши теории действительно специфические.
— Что ж, — заметил Селби, — думаю, все темы мы уже исчерпали. — Он повернулся и пошел к двери. Уже положив ладонь на дверную ручку, он посмотрел прямо в лицо Степлтону:
— Если вы умалчиваете о любой значимой детали, связанной с любой из дюжины бутылок виски, у вас осталась последняя возможность исправить свою ошибку.
Степлтон ухватился за край стола.
— Черт побери, что за наглость, Селби! Меня никогда еще так не оскорбляли, особенно здесь, в этом графстве, где мои предприятия играют важнейшую роль в экономике… Мне не хотелось бы расставаться с вами на такой ноте. Вы знаете, моя дочь видит в вас друга. Она о вас самого высокого мнения. Ради нее я считаю своим долгом предупредить вас: если не одумаетесь, я использую свое влияние, чтобы вы не занимали больше свой пост.
Селби отворил дверь, но остановился на пороге, не удержавшись от последней реплики под занавес:
— Ваше право играть в политику, сколько заблагорассудится. Но не старайтесь скрыть улики, мистер Степлтон. Вы считаете, что мы и в подметки не годимся столичным служителям правосудия, но я постараюсь удивить вас. Быть может, даже со свечой в руках! — С этими словами Селби захлопнул за собою дверь, пересек приемную, не обращая внимания на изумленные лица посетителей.
Вечерний выпуск «Блейда» уже поступил в продажу. Купив у разносчика экземпляр, Селби добрался до дому и погрузился в чтение. Как и предсказывала Сильвия, коротко сообщив о трупе в кемпинге, газета тотчас обрушилась на Селби:
«Остается только сожалеть, что наш окружной прокурор столь молод и впечатлителен. Его нежелание назвать имена людей, занимавших домик, где был обнаружен покойник, — грубейший промах. Со временем наверняка выяснится, что бродяга Эмиль Уоткинс собирался с помощью пистолета разлучить постояльцев домика с их законными денежками. Дожидаясь возвращения намеченных жертв, Уоткинс замерз, зажег газовую печь, не предвидя печальных последствий. Но даже в этом случае налогоплательщики графства вправе настаивать на максимально полном расследовании дела. И вполне справедливо намерение властей докопаться до истины. А тайна, если допустить, что она существует, бесспорно сокрыта в головах двоих молодых людей и их спутниц, которые якобы проживали отдельно, в соседнем домике.
Галантность уместна, но в свое время и не при таких обстоятельствах. Разве можно оправдать освобождение важных свидетелей, когда речь идет о предумышленном убийстве? И разве увенчались бы успехом дамские уловки, не будь прокурор молод, впечатлителен и малоопытен? А ведь ему так вскружили голову, что он отпускает свидетелей за пределы графства и утаивает их имена.
Население графства вправе ознакомиться с фактами. Дуглас Селби вовсе не оракул, чтобы самостоятельно решать, что нам надлежит знать, а что нет. Отто Ларкин, талантливый, преуспевающий, а главное, многоопытный глава полиции Мэдисон-сити в данной ситуации бессилен, потому что происшествие имело место за чертой города. Однако в беседе с корреспондентом «Блейда» он заявил, что будь преступление «городским», двум свидетельницам не удалось бы уехать, пока их показания проверяли и перепроверяли.
Как бы то ни было, задача «Блейда» — доводить информацию до сведения своих подписчиков. Невзирая на то прискорбное обстоятельство, что должностные лица графства вступили в заговор, скрывая факты от своих избирателей, «Блейд» обещает найти и проинтервьюировать этих молодых женщин. Общественное мнение получит тогда возможность оценить достоверность и убедительность их версий.
Существует устойчивый страх общественности перед диктатурой личности в национальном масштабе. А как назвать ситуацию, когда молодой, неопытный, впечатлительный, упрямый и предубежденный окружной чиновник воображает себя последней инстанцией в вопросе о том, какие новости должны доводиться до народа, а какие скрыть?