Сведи меня с ума
Шрифт:
— Насколько я понимаю, его усилия не помогли? — мягко спросил Брент.
— На какое-то время, я думаю, перемены к лучшему произошли. Когда они поженились и он привез ее в Бисон-Ферри, я думаю, она была гораздо лучше. Сначала все видели ее такой же, как папа. Мягкосердечной, щедрой, доброй. Но она себя видела совсем иной. И позже люди, конечно же, видели ее такой, какой она видела себя.
Она посмотрела Брешу прямо в глаза.
— Не странно ли, что есть разница в том, какими мы видим себя и какими нас видят другие?
Правда, заключенная
— Какой ты видела ее? — спросил Брент.
— Она была хорошей матерью. Самой лучшей, — убежденно заявила Лора. — Мне хочется думать, что она была счастлива рядом со мной. Она казалась счастливой.
— Как же можно не быть счастливой рядом с тобой? — Брент улыбнулся. — Любая мать гордилась бы такой дочерью, как ты.
— Но меня ей было мало. И папы тоже. Мало для нее, для полноты ощущений.
— Ты винишь себя в ее смерти?
— Нет. — Лора вздохнула. — Но папа обвиняет себя. Он знал, что у нее была депрессия, но он думал, что сможет вылечить ее сам. Он думал, что он мог стать для нее всем — доктором, советником, мужем. Она пробовала взять себя в руки ради него. Я знаю, она пробовала. — Лора покачала головой. — Именно поэтому она никогда не срывалась в Би-сон-Ферри. Каждый раз она отправлялась в Хьюстон или Галвестон, туда, где она могла забыться с помощью алкоголя, наркотиков и мужчин.
Лора умолкла, а он терпеливо ждал, понимая, что ей нужно выговориться.
— Ты знаешь, как она умерла? — наконец спросил он. — Несчастный случай на воде?
Лора кивнула.
— Но было еще кое-что, о чем не говорили дома. Яхта, на которой она плыла, принадлежала какому-то торговцу наркотиками из Галвестона. Очевидно, он устроил дикую вечеринку на ней. Его яхта столкнулась с другой на полной скорости, погибли несколько человек, а у него не единой царапины. — Лора горько вздохнула. — Я потеряла не только мать в тот день. Я потеряла часть моего отца. Я увидела это по его лицу в тот день, когда он привез ее домой, чтобы похоронить. Что-то внутри папы умерло.
— Не поэтому ли он так оберегает тебя? Он боится, что потеряет и тебя тоже?
Лора посмотрела на него.
— Я все, что у него осталось, Брент.
— Но я все равно скажу тебе: это не оправдание.
— Я согласна. — Она вытянула ноги и прилегла, опершись на руки. — Однако я знаю и то, что его нельзя полностью винить. Он хотел, чтобы моя жизнь была совершенной, и у меня вошло в привычку притворяться, будто это так и есть. — Запрокинув голову, Лора посмотрела на небо. — Но кто мог предположить, что такая жизнь надоест?
Брент смотрел на нее, не в силах оторваться от изящного изгиба ее шеи. Она повернула голову к нему и улыбнулась.
— Правда,
Пристальный взгляд Брента задержался на нежном овале ее щеки.
— Разве он не понимает, что сам причиняет тебе боль?
— Возможно. — Лора слегка повернулась к Брешу. — Я хорошо знаю папу, сейчас он испытывает чувство собственной вины, он понятия не имеет, как все исправить. Печально, но я не могу сказать ему, чтобы он не волновался, и не могу заверить его, что у меня все хорошо.
— Почему же нет? — Бренту жутко хотелось прикоснуться к ней.
Лора пожала плечами.
— Он сделал ошибку. На этот раз, впервые в жизни, я отказываюсь подчиняться. Если он хочет исправить создавшуюся ситуацию, он должен первым сделать шаг к примирению.
— У тебя действительно все хорошо, Лора? — Он пристально всматривался в ее лицо.
— Не знаю. — Она сосредоточенно смотрела на воду. — Я в растерянности больше, чем когда-либо. Из-за многих вещей. Например, почему мы в жизни так много играем? Почему не можем отбросить предосторожности и стать самими собой?
— Что ты имеешь в виду? — Он сел чуть прямее и бросил незаметный взгляд на приоткрытое бедро.
— Все мы притворяемся, не желая быть самими собой. Мы видим людей другими, не теми, какие они на самом деле. — Она перекатилась на спину, облокотившись, шелковый топ натянулся на груди. — Я в этом смысле хуже всех. В то время как я притворялась, будто моя жизнь совершенна, все видели меня именно такой. Дочь доктора Моргана, такая респектабельная, такая добрая и хорошая. Скучища!
— В этом нет ничего оскорбительного, — сказал Брент, пытаясь не рассмеяться. — Кроме того, ты такая и есть.
— Возможно. В какой-то мере. Но этого недостаточно. — Она посмотрела на него, и блуждающая улыбка засветилась в ее глазах. — Иногда знаешь, какой я хочу быть? Полной противоположностью.
— Прости?
— Хотя бы раз я хотела бы войти в комнату и увидеть, что каждый мужчина повернул голову и смотрит на меня. — Казалось, она наслаждалась этим видением, а он, напротив, боролся с ним.
Помимо его воли, память вернула ему тот момент, как она смотрела на него, лежа под ним, а их тела перепутались, сплелись в порыве страсти. Он откашлялся.
— Я чувствую, что мужчины замечают тебя гораздо чаще, чем ты думаешь.
Она повернула голову и искоса посмотрела на него.
— Ты думаешь, что желание человека стать более откровенным, порочным делает его хуже? Я не имею в виду, чтобы стать совсем уж никуда не годной, только чуточку порочности, неужели это ужасно?
Он повернулся и лег, ощутив проснувшееся возбуждение. Ну неужели она не знает, какая она сексуальная? Или разговор на него так подействовал?
— Я ручаюсь, ты бываешь немного порочнее обычного, это случается.