Свенельд. Янтарный след
Шрифт:
Но увы – далеко не полные. Пока я была без чувств, Один наложил на меня свои чары, и я не могла больше покинуть Асгард без его позволения, сделалась почти беспомощной. Эйр отвела меня в дом Фригг, и здесь я стала жить среди ее служанок. Тогда я напоминала всего лишь тень себя прежней.
Болотные Палаты изобилуют женщинами, и все заняты делом. Многие века Фригг собирала своих служанок – это те, кого приносили в жертву, топя в болотах, от девочек лет двенадцати до молодых женщин. По большей части они ходят в мешковатых платьях из клетчатой шерсти, сколотых парными застежками на плечах, а волосы их убраны в прически из сложно уложенных кос. Попадаются и мужчины,
Я затерялась среди прочих женщин и выполняла любую работу, какую мне дадут. Фригг делала вид, что меня не замечает, но, конечно, пристально за мной следила.
Не знаю, сколько прошло времени, и шло ли оно вообще. Однажды, когда я доила коров, ко мне явился Локи. Охота сеять раздор и рушить порядок текла в его жилах вместо крови, и он не мог не воровать даже у того, кто был его другом и союзником. Для этой встречи он принял вид вполне благообразный – приятное лицо с золотистым загаром, только глаза слегка косили внутрь и были такого жидкого голубого цвета, что, казалось, сейчас вытекут на нос.
– Что я вижу? – заявил он, прислонившись к двери хлева и скрестив руки на груди. На одной руке у него было шесть пальцев, чего он сам не замечал – сказывалась великанская природа, от которой ему не избавиться, как ни старайся. – Сияющая Невеста Ванов исполняет должность скотницы? Иной была ты, впервые явившись в Асгард – платье твое было из золота, волосы из золота, и даже в гневном взоре сверкало расплавленное золото…
– Дай пройти, – с ведром в руке я хотела выйти, но он загораживал мне дорогу.
– Постой! – Он схватил меня за вторую руку. – Неужели ты смирилась? Не хочешь отомстить?
– Моя месть тебя не касается. Пока не осуществится. – Теперь я взглянула на него. – Тогда и узнаешь, хочу ли я отомстить. Кому и как.
Видно было, что он испугался – даже не грядущей мести, а моего спокойствия.
– Но при чем здесь я? – Он снова загородил мне дорогу, не давая его обойти. – Это не я нанес тебе удар! Это все он! Он боится тебя, вот и хочет уничтожить. Но я не такой. Ты мне даже нравишься. Правда, ты же такая красивая женщина! – Он заискивающе заглянул мне в лицо, ловя мою руку.
– Да уж! – Я едва не засмеялась. – Ты умеешь это оценить.
– Я-то умею…
– Не надо быть красивой, чтобы тебе понравиться. Можно даже быть великаншей – кровь тянется к своей крови, да?
– Ты это знаешь по себе! – Поняв, что я над ним смеюсь, он злобно прищурился. – Это ведь правда, что в Ванахейме ты живешь с твоим братом, будто жена с мужем? О, ничего дурного, я знаю, у вас ведь так принято!
– Это все же лучше, чем принято у вас… у великанов, где один, помнится, заключил брачный союз между собственными ногами! – Я мило улыбнулась прямо ему в лицо. – Дай мне пройти. А то госпожа будет меня бранить!
– Нет, погоди! – Он опять загородил мне дорогу, расставив руки, будто хотел обнять. – Не будем ссориться.
– Кто это? – безмерно удивилась я.
– Ты знаешь кто. У кого тысяча имен, но нет охоты называть хоть одно. У кого тысяча ликов, но ни в одном он не может быть тебе приятен.
– Разве он тебе враг? А я думала, вы побратались.
– Мы-то побратались. Но разве он умеет быть кому-нибудь братом? Не считая того случая, когда он ушел странствовать и оставил свою женушку в наследство двум своим родным братьям – вот они весело проводили время втроем, пока он где-то бродил в своей дурацкой шляпе…
– Я ничего не хочу знать про эти игры.
– Он умеет ценить и уважать только самого себя. Вся власть и почет – только ему, а если хочешь и себе немного уважения, то приходится виться ужом…
– От твоих пакостных речей молоко в ведре скиснет.
– Да постой же ты! Я не просто так все это говорю. Хочешь, – он придвинулся ко мне вплотную и зашептал, дыша жаром мне в ухо, – хочешь, я помогу тебе бежать отсюда?
От удивления я не нашла ответа, и он, обрадованный, продолжал:
– Я сумею! Сумею это устроить! Я могу принять любой облик и просочиться в любую щель. Я превращу тебя в перо, а себя – в птицу и унесу тебя отсюда, куда ты пожелаешь. В любой из миров. И там мы с тобой сможем быть счастливы, вдали от этого подлеца…
– Мы с тобой несомненно будем счастливы, – начала я так серьезно, что он даже было поверил, – при условии, что между нами будет располагаться не менее двух-трех миров.
Он взглянул мне в глаза и отшатнулся. Не думаю, что он увидел там презрение – он увидел мое спокойствие и твердую уверенность, что я обойдусь без него.
– Ну и оставайся жалкой скотницей! – Вот теперь он отошел от двери и освободил дорогу, презрительно кривя свои тонкие губы. – Посмотрим, найдешь ли ты хоть кого, хоть одного великана, кто не побрезгует тобой, когда от тебя пахнет навозом!
– Одного-то уж точно найду! – Я выразительно взглянула на него и прошла со своим ведром наружу.
Я-то знала, почему мне следует оставаться здесь.
Этот приступ я отбила легко, но с другим пришлось труднее. Я не сомневалась, что второй тоже будет. Они ведь не просто так побратались: они оба – великаньего рода, и стремления у них одни.
Было совсем ранее утро, Суль еще зевала, пока сонные кони вяло тащили ее колесницу на небосклон. Я вычистила большой очаг в палате и вынесла золу наружу, на кучу, на краю березовой рощи вокруг Болотных Палат. В этой роще вечно царила осень в расцвете ее красоты, листья берез круглый год были золотыми, и это было самое дальнее место, куда мне можно было уйти – дальше не пускали чары. Высыпав золу из ведра, я обернулась и увидела того, кто эти чары наложил.
Сегодня он выглядел гораздо моложе обычного. Я даже было подумала, что это Бальдр, тем более что выражение лица у него было на редкость приветливое. Продолговатое скуластое лицо с прямоугольным лбом, прямые русые брови, а глаза под ними – цвета темного янтаря и в них переливается жидкий огонь. Волосы светлые, золотистые; пряди от лба зачесаны на стороны и заплетены в две косы, прочие спущены на спину. Золотистая, опрятная бородка. Одежда его была вся зеленых оттенков, будто ко мне явилась целая роща, а в руке он держал пучок полевых цветов. Он ведь знал, как я скучаю по зеленым лесам Мидгарда и Ванахейма – не смогу пройти мимо. Сам Бальдр не мог бы быть прекраснее, если бы не слишком острый взор – обжечься можно. Лишь глянув ему в глаза, я уже знала – это вовсе не Бальдр.