Свенельд. Янтарный след
Шрифт:
– Тихая выдалась ночка! – бормотал Асвард, когда все наконец стали устраиваться спать. – Вон уже и светает! Кетиль умно поступил, что остался в гостевом доме!
Хлёдвир молчал, сонно мигая, и выглядел точь-в-точь как человек, который с самого вечера спал глубоким сном и пропустил всю суету.
Асгард
…Когда Дрожащий Путь привел меня к воротам Асгарда, Хеймдалль уже ждал. Он был в обличье красно-рыжего быка и вид имел весьма грозный. Заступил мне дорогу и стал бить копытом землю, наклоняя огромные золотые рога и угрожающе фыркая.
– Привет и здоровья тебе, Хеймдалль! – сказала я. – Зачем ты принимаешь столь грозный вид? Я пришла
Однако он не слушал, а все так же наступал на меня, нацелив свои острые, сверкающие рога мне в грудь и угрожающе пуская пар из ноздрей. Под тяжестью его копыт Дрожащий Путь затрясся еще сильнее.
Я взмахнула жезлом – и бык исчез. Хеймдаль принял свой обычный облик – очень крупного мужчины с широченной грудью и могучими мышцами. Красно-рыжая бычья шкура теперь была накинута на плечи. На правой руке его, держащей копье с золотым наконечником, было сразу девять пальцев – видимо, по одному от каждой из тех девяти дев, что стали его матерями. Лицом он был бы недурен – широкий прямоугольный лоб, нос с небольшой горбинкой, длинные белые волосы, обливавшие его плечи, спину и грудь сотнями пенных ручьев, – если бы не очень сурово насупленные брови над синими глазами и не плотно сжатые губы, которые, казалось, никакая сила не разомкнет ни для улыбки, ни для поцелуя. Если не считать того его похода по человеческим жилищам, даже мне неизвестно, чтобы он хоть раз за всю свою вечность кого-то поцеловал. Те, кто появился на свет раньше меня, этого не умеют: любовь и все способы ее выражения пришли в мир лишь со мной.
– Чего тебе здесь надо? – спросил он, недовольный превращением – все же в облике существа, наделенного разумом и речью, гораздо труднее направить оружие на женщину, чем когда ты всего лишь бык. – Убирайся отсюда! Я тебя знаю. Ты – Хейд, ты только и знаешь, что этим вот жезлом творить всяческое зло, как в обычае у вас, вещих жен! Ты довольно себя показала. Ступай отсюда, иначе получишь этим вот копьем прямо в твое нечестивое сердце!
По человеческим меркам, его облик был совсем не стар, но древность сказывалась в каждом его слове, каждом движении – по-великаньи мощном и неуклюжем. Однако его древность не означала дряхлости, и он достойно нес обязанности стража Асгарда.
– Ах, Хеймдалль! – Я покачала головой. – Ты ведь самый старший из жителей Асгарда. Ты существовал еще до асов и даже до ванов. Ты посадил Мировой Ясень и вырастил его из крохотного семечка, чтобы девять миров могли разместиться в его ветвях и корнях. Почему же ты так унизился, что стал стражником асов при вратах, будто раб? Благодаря тебе существуют все миры, и Асгард тоже, а ты ютишься на самом его краю, у ворот!
– Я создал мир, и я его охраняю! – так же хмуро сказал он. – От таких, как ты! Убирайся, ну!
И поднял копье, наставив острие мне в грудь.
Я подняла жезл и негромко запела. Однако он и правда боялся меня, потому что немедленно нанес удар.
Золотое копье ударило мне в сердце, как молния. Всю меня охватил жар, грудь пронзила боль, кровь вскипела, пламя одело меня… и опало. Я стояла перед воротами Асгарда, а земля вокруг меня была усыпана прахом моего прежнего облика. Теперь я тоже стала собой. Только я вся была цвета пепла – платье, волосы, глаза.
– Это ты! – Хеймдалль отшатнулся, и теперь ему пришлось использовать копье как посох для опоры. – Диса ванов!
– Рада, что ты меня не забыл, – я улыбнулась. – А ведь сколько веков прошло с тех пор, как мы с тобой сотворили все человеческие роды.
– Мы с тобой? – Он опять нахмурился. – Ты лжешь! Я сделал это один!
Я расхохоталась. Он так стар и должен знать, откуда берется все живое, но почему-то не видит дальше собственного носа.
– Да уж, конечно, когда ты ложился в постель третьим сначала с Прабабкой и ее мужем, потом с Бабкой, потом с Матерью
Он задумался, опираясь на копье, и, в бычьей шкуре, составлявшей всю его одежду, выглядел как старый пастух, всю жизнь ходивший за скотом – из тех, что жили тысячи и десятки, может, даже сотни тысяч лет назад. Сколько раз я наблюдала, как такие мирно умирали, сидя на камне и привычно опираясь на посох, пока их стадо паслось, не замечая, что пастух уже его не видит.
Хеймдалль сошел с места и посторонился.
– Ты слишком хитра, и мне не под силу преградить тебе путь. Ступай, но знай – там внутри ты встретишь противников посильнее меня!
Я улыбнулась ему и прошла мимо. Едва я вступила в ворота Асгарда, как все во мне изменилось: белизна пепла сменилась солнечным цветом золота. Платье, волосы, даже глаза – все сделалось золотым, кожа приобрела золотистый отлив. Будто солнце, двигалась я меж палат Асгарда, пока не вышла на Поле Света, где вечно колыхались травы, будто волнуемые ветром волны. Передо мной был Чертог Радости, окруженный садом с пурпурной листвой, под золотой крышей. Кто скажет, что мне здесь не место?
Когда я вошла, они уже ждали меня там все, рассевшись на свои троны: мужчины с одной стороны, женщины с другой. По углам жались валькирии, пытаясь спрятаться друг за дружку – думали, я пришла потребовать их назад. На главном престоле сидел Хёнир – огромным ростом он выделялся даже среди них. Продолговатое лицо, узкий высокий лоб, небольшие глубоко посаженные глаза, нахмуренные темные брови, золотистая бородка, буйные длинные пряди волос цвета светлого пламени. Звезда прирученной птичкой сидела у него на плече, слепя взор каждого, кто пытался взглянуть ему в лицо. Он был воистину прекрасен и вид имел очень величественный. Им можно было залюбоваться, но я знала, зачем ему эта звезда. Если суметь взглянуть сквозь сияние, то видна некоторая растерянность в его серо-голубых глазах. Он хорош в открытой схватке, но когда надо рассуждать, взвешивать, решать, искать пути к согласию, прикидывать последствия и подставлять плечи под груз ответственности – он теряется и нуждается в советах. Не знаю, почему именно он сменил Тюра на этом престоле. Возможно, вместо калеки асы выбрали самого совершенного телом. А может… тому, кто его сюда усадил, как раз нужны были тайные несовершенства его духа.
Возле Хёнира сидел Тюр – тот, что лишился звания верховного правителя асов, когда потерял руку, – а за ним Мимир. Один разместился после Мимира. Сейчас он имел вид красивого мужчины средних лет, со светлыми волосами, черными бровями и яркими голубыми глазами. Он будто бы сидел в общем ряду, но вокруг его неприметно клубилась тьма, будто плащ, и в ней посверкивали звезды. Благодаря этой тьме я поняла: он опасается меня. Этот тайный страх не шел к его красивой внешности – сама эта внешность была щитом, за которым он прятался, но тьма, его истинная сущность, так и сочилась сквозь этот миловидный облик.
При виде меня все они встрепенулись, но никто не нашел слов. Бегло оглядываясь, я видела, как мое сияние золотит их изумленные лица.
– Привет и здоровья вам, асы! – сказала я. – Привет и здоровья тебе, владыка Асгарда!
– Кто ты? – осторожно спросил Хёнир – будто не знал.
Мимир придвинулся к нему и что-то шепнул.
– Мое имя – Гулльвейг, и думаю, что найду у вас здесь хороший прием.
– Я так не думаю! – закричал Локи. Ему трон не полагается, и он сидел просто на скамье, с детьми асов. – Не ты ли учишь людей, альвов и двергов жажде золота, из-за чего они совершают немало преступлений? Убийств, краж и ограблений!