Сверхъестественные способности человека
Шрифт:
Младенцам до года всегда снятся вещие сны, показывающие всю их дальнейшую жизнь. Говорят, что смеющегося во сне малыша забавляют ангелы.
Президенту США Аврааму Линкольну приснился Белый дом, стоящий под белым покровом гроб и обращение к караульному, из которого Линкольн узнал, что хоронят президента, убитого в театре. Через десять дней Линкольн погиб в театре от пули.
Будучи ребенком, Кондратий Рылеев серьезно болел, и надежды на выздоровление практически не осталось. Однажды во сне мать услышала голос, который сказал ей, что бессмысленно просить у Господа исцелить младенца, поскольку жизнь его будет тяжелой, а смерть — чудовищной. Мальчик чудесным образом пошел на поправку, однако впоследствии стал декабристом
В молодости Марк Твен и его младший брат Генри поступили в ученики лоцмана на пароход «Пенсильвания». Случилось так, что Марк заболел и вынужден был пропустить рейс. Ночью во сне он увидел в центре комнаты на двух стульях металлический гроб, в котором лежал его брат с букетом из белых и одной красной роз на груди. Проснувшись, Твен не сразу понял, что это был сон, настолько впечатлила его увиденная картина. Через некоторое время братьев направили работать на разные пароходы, а по прошествии нескольких дней пришло сообщение о крушении судна, на котором служил брат писателя. Марк Твен срочно выехал в Мемфис, но помочь умирающему брату уже не смог. Тела всех погибших находились в городском морге. Огромное количество одинаковых деревянных гробов очень затрудняло поиск тела. Писатель буквально впал в оцепенение, когда посредине зала увидел стоящий на двух стульях единственный металлический гроб, в котором и лежал его покойный брат. Пожилая женщина принесла и положила букет из белых роз с единственной красной. Позднее писатель выяснил, что жительницы Мемфиса были тронуты красотой молодого человека и на собственные средства приобрели для него металлический гроб, чтобы была возможность доставить тело родным. А пожилая женщина, принесшая букет, сказала, что Генри очень похож на ее погибшего сына.
Немецкий ученый Эдуард фон Гартманн в своей книге «Спиритизм» привел рассказ знакомого капитана судна. Однажды его боцман по имени Брюс зашел в капитанскую каюту и «остановился в ужасе и удивлении». За столом высвечивался контур совершенно незнакомого человека, который что-то писал.
Несмотря на свою медвежью силу и отвагу, Брюс чуть не лишился сознания, отступил к лестнице и в один прыжок очутился на палубе. Боцман прибежал к капитану и заявил, что в каюте не иначе как призрак. Когда сам капитан спустился вниз, там уже никого не было. Но… на грифельной доске остались слова, написанные твердым почерком: «Правь на С-3. 1/4 3». «В почерке не было ничего похожего на каракули боцмана, — поведал капитан. — Признаюсь, я был в затруднении. Я повернул доску и велел Брюсу написать те же слова. Уже по направлению его букв я тотчас увидел, что оба почерка не имели между собой ничего общего. Тот же опыт я проделал со вторым боцманом, провиантмейстером и рулевым — единственными лицами из восемнадцати моряков, умеющими писать. Ничей почерк не был похож на буквы таинственной надписи». Подозревая, что на борту «заяц», капитан приказал обыскать судно. Напрасно…
Уступив настойчивой просьбе команды, узнавшей о сделанной призраком надписи, капитан лег на указанный курс. Вскоре на горизонте показался айсберг. А рядом с ним боролись за жизнь двое людей, очевидно потерпевших кораблекрушение, — мужчина и ребенок.
Когда спасенных доставили на борт, Брюс побледнел и показал на мужчину: «Вот он! Это тот человек, которого я видел внизу!»
«Я собрался ответить, как вдруг заметил огненный шар, который принял за падающую звезду, — рассказал капитан. — Шар упал в воду недалеко от корабля с шипением раскаленного ядра. В ту же минуту небо, казалось, разверзлось с ужаснейшим треском! Корабль наш дрогнул, точно ударился о скалу. Дождь, град, гром и молния — все обрушилось сразу, и черные пенящиеся волны океана начали вздыматься к небу. Буря разразилась над кораблем, но, несмотря на сопротивление волн, он шел к С-3. 1/4 3. Это нас спасло. Нас словно подхватила какая-то непреодолимая сила».
«Когда ветер улегся, — продолжал капитан, — я отправился к спасенным. Мужчина был совершенно без сил. Зубы его стучали. К общему истощению присоединились подозрительные признаки цинги. На деснах при малейшем прикосновении показывалась кровь, ноги опухли. Корабельный повар давал ему маленькими глотками укрепляющий напиток. Приходя в сознание, человек этот спрашивал: «Ребенок, где ребенок?» Ребенок сидел на скамье и жадно пил чай с ромом… Спустя несколько дней, когда потерпевшие немного восстановили силы, произошло нечто, подтвердившее появление загадочной надписи. Желая записать имена спасенных нами, я спросил у мужчины его фамилию. Это было шведское имя с горловыми звуками и с удвоенными согласными, поэтому я попросил его самого вписать фамилию — свою и ребенка. Он быстро написал: «Юлий Фенингер и Карл Шнорр».
Почерк этого человека поразительно напоминал надпись на грифельной доске. Из любопытства я просил Юлия Фенингера написать карандашом знаменательную фразу, наделавшую столько волнения на корабле. С необыкновенной точностью его надпись совпала с буквами фразы, написанной на доске. Я уничтожил обе надписи и предпочел не говорить ничего ни Брюсу, ни Фенингеру».
Вскоре очень похожая история произошла в России. Священник Булгаковский записал ее со слов семьи N, не пожелавшей раскрывать свое инкогнито.
Семейство господина N проводило лето в Павловске близ Петербурга. Оно состояло, кроме самого N, из его жены, дочери Веры и сына, только что выпущенного в мичманы. Брат и сестра с малых лет жили в полном согласии; их взаимная любовь граничила с обожанием.
И вот мичман N отправился в плавание. Шло время; начались дожди и грозы. Один день был особенно ненастным. С утра шел дождь, ветер качал деревья…
«Вера с самого утра была очень нервная и капризничала так, что никто ее не мог успокоить, — поведал Булгаковский. — Все время она беспокоилась о брате: «Где он, что с ним?» К вечеру она совсем расхворалась. Ее уговорили пораньше лечь спать; часам к десяти в доме все успокоилось.
Буря бушевала по-прежнему. Вдруг раздается страшный, почти нечеловеческий крик в комнате барышни. Все бросились туда и нашли Веру в истерическом припадке. Долго она билась и не могла прийти в сознание; наконец кое-как удалось ее успокоить. Когда стали ее спрашивать, что с нею, она ответила, что видела страшный сон».
Вера увидела во сне своего брата среди бушующего моря; он лежал на камне, а голова его была в крови! На следующий день отец получил телеграмму: «Жив, здоров. Спасибо Верочке. Приеду на следующий день. Ваш сын».
Молодой мичман приехал с забинтованной головой и рассказал крайне удивительную историю. Оказалось, что ночью его судно налетело на камень. Удар был настолько силен, что все упали на палубу, а сам он вылетел за борт. Течением мичмана отнесло далеко от корабля, который вскоре исчез во мгле.
«Вдруг он увидел какое-то туманное светлое пятно, которое понемногу стало принимать форму человеческой фигуры, — писал священник. — В этом видении он узнал свою сестру Веру! Она улыбалась ему и протягивала руку, как бы куда-то указывая. Он последовал за ней. Сколько он плыл таким образом и куда — неизвестно. Вдруг он почувствовал страшную боль в голове и потерял сознание. На другой день его нашли рыбаки лежащим на отмели с разбитой головой, в глубоком обмороке. Они и привели его в чувство».
У большинства людей приближение аварии или катастрофы вызывает необъяснимое предчувствие. Те, кто прислушивается к своему внутреннему голосу, избегают смерти.
В октябре 1966 года внезапный обвал в Аберфане — горной области Уэльса — разрушил школу. Погибло множество детей, вероятно, даже не успевших понять, что с ними произошло. Психиатр доктор Джон Барнер собрал шестьдесят случаев спонтанного предвидения этой катастрофы: многим людям казалось, что должно случиться нечто подобное; и многие из этих предсказаний были так или иначе записаны заранее. И почти во всех случаях картины предвидения касались не самой катастрофы, а сообщения о ней в телерепортажах или газетах.