Сверхновая американская фантастика, 1995 № 3
Шрифт:
Я ощутил желание и, когда это случилось, почувствовал за своей спиной безмолвную пустоту. Миссис Парсонс незаметно отодвигается. Стал лн я по-другому дышать? Так или иначе, я убежден — протянутой руке не удастся ее обнять, и объяснение найдется самое невинное: к примеру, ей захотелось окунуться. Мои мудрые двадцать лишних лет хихикают над возникшей было прытью, и я расслабляюсь.
— Спокойной ночи, Рут.
— Спокойной ночи, Дон.
Хотите верьте, хотите нет, но мы на самом деле засыпаем под ураганный рев ветра.
А разбудил меня свет — холодное, белое сияние.
Сперва я подумал — должно быть, охотники за крокодилами. Лучше будет сразу назваться туристами. Я выбираюсь из-под серапе и вижу, как Рут ныряет в заросли.
— Quien estas? A secorro [2] ! На помощь, синьоры!
Никакого ответа, только свет, ослепив меня на мгновение, гаснет.
Пытаюсь еще покричать, теперь на двух языках. В ответ — темнота. Откуда-то доносятся потрескивание и посвистывание. Это мне все меньше нравится, но я принимаюсь объяснять, что наш самолет разбился и мы нуждаемся в помощи.
2
Кто это? На помощь! (иск. исп.)
Над нами загорелась узенькая полоска света и тут же исчезла.
— О — о — мощь! — неразборчиво доносится голос, потом слышится лязг металла. Ясно, что это не местные жители, что наводит на нехорошие мысли.
— Да, помогите!
Раздается скрежет, снова посвистывание, и все стихает.
— Черт побери, что случилось?
Я ковыляю в ту сторону, откуда доносились звуки.
— Взгляните туда, за развалины, — шепчет за спиной Рут.
Там сразу несколько вспышек одна за одной, но и они быстро гаснут.
— Может, там у них лагерь?
Я делаю еще пару шагов вслепую, и тут проваливаюсь, пробивая корку грязи, и острый сучок вонзается точнехонько в суставную сумку, где хозяйки обычно подрезают сухожилие, чтобы отделить куриную ножку. Боль ударила мне в пах, и я понял, что снова повредил свой многострадальный мениск.
Чтобы не обезножеть окончательно — берегите свои коленные чашечки. Вначале колено просто не гнется, а когда вы пытаетесь наступить на эту ногу, боль штыком пронзает позвоночник, а челюсть отвисает. Отколовшиеся крошки хряща немилосердно скребут по чувствительной внутренней поверхности сустава. Согнуть колено больше не удается, и наконец — о, милосердие! _ ты падаешь.
Рут помогает мне добраться до серапе.
— Какой я болван, какой идиот…
— Вовсе нет, Дон. Все это совершенно естественно.
Мы зажигаем спички, ее пальцы, ощупывая колено, отводят мою руку в сторону.
— Я думаю, смещения нет, но колено быстро опухает. Я положу на него влажный платок. Нам надо подождать до утра. Тогда я осмотрю рану. Как по вашему, это были браконьеры?
— Возможно, — лгу я. На самом деле я думаю, что на нас наткнулись контрабандисты.
Она возвращается с намоченным платком и перевязывает мне колено.
— Должно быть, мы их спугнули. Этот свет… Такой яркий.
— Какие-нибудь охотники. Люди в здешних краях любят чудачить.
— Может быть, они возвратятся к утру.
— Вполне вероятно.
Рут натягивает на себя сырое серапе, и мы вновь желаем друг другу спокойной ночи. Так и не обмолвились ни словом о том, сумеем ли мы добраться до самолета без посторонней помощи.
Я лежу, глядя на юг, где Альфа Центавра то появлялась, то снова скрывалась за облаками, и проклинаю себя за то, как идиотски я влип. Но тут в голову стали приходить еще более неприятные мысли.
Допустим, парни, промышлявшие в этих краях контрабандой, случайно наталкиваются возле рифов на лодку ловцов креветок. Но они не будут освещать полнеба, ни к чему им и свистящая посреди болота противоугонная сигнализация. К тому же большой лагерь и полувоенное снаряжение…
Я видел доклад о повстанцах Че Гевары, действовавших на границе с Британским Гондурасом, в ста километрах отсюда к югу. Да, прямо под теми же самыми облаками. И если именно они на нас наткнулись, я буду более чем счастлив, если они не вернутся.
Я просыпаюсь в одиночку, от шума хлещущего дождя. Первое мое движение подтверждает, что нога, как и ожидалось, это вздувшееся бревно, которое торчит из штанины. Я с трудом приподнимаюсь, и вижу Рут, которая стоит у кустов и смотрит на залив. С юга плывут влажные, тяжелые облака.
— Самолетов сегодня ждать не приходится, — проговорил я.
— О, доброе утро, Дон. Давайте посмотрим на вашу рану?
— Да, ерунда, — солгал я. Действительно кожа почти не повреждена, да и прокол неглубокий, словом — вид совершенно не соответствовал произведенным внутри разрушениям.
— По крайней мере, теперь у наших есть вода, — успокоительно произнесла Рут. — А эти охотники, возможно, и вернутся. Я пойду посмотрю, не поймалась ли рыба… может быть вам чем-нибудь помочь, Дон?
Очень тактично. Я буркаю в ответ «нет», и она занимается тогда своими делами.
И пока она там делает свои дела, я тоже потихоньку управляюсь со своими гигиеническими потребностями. Наконец до меня доносится громкий всплеск.
— Большая попалась!
Слышно как рыба бьется, потом Рут появляется на берег с трехфунтовым мангровым снеппером и чем-то еще.
Только покончив с разделкой рыбы, я вижу, что Рут принесла еще.
Она сгребла в кучку сухую траву, сучья и жарит ломтик рыбы. Ее руки проворно летают туда-сюда, а верхняя губка сосредоточенно напряжена На мгновение дождь прекратился. Мы насквозь промокли, но нам удалось согреться. Рут подает мне рыбу на мангровом вертеле и со странным вздохом опускается на корточки.
— А вы не составите мне компанию? — поинтересовался я.
— Да, конечно. — Она берет и себе кусочек, пробует и скороговоркой произносит: — Как всегда, либо пересаливаем, либо солим слишком мало, верно? Я принесу немного соленой воды.