Сверхновая американская фантастика, 1995 № 3
Шрифт:
— П… пожалуйста, — сумела она выговорить, — Я… я не хотела ничего плохого.
Фигура ничего не ответила, собаки зарычали сильнее, услышав звук голоса девочки. Ближайшая к ней оскалила свои клыки.
Вот и все, подумала Тетчи. Если она еще не была мертва в этой стране мертвых, то скоро будет наверняка.
Но тут фигура шагнула от дерева вперед. И двинулась дальше, шаркая и хрустя сучьями, пока не оказалась рядом с Тетчи.
Собаки отступили, разочарованно скуля.
— Уходите, — проговорила фигура.
Голос был низкий и рокочущий, камень сталкивающийся с камнем, похожий на голос первого татуированного, Наллорна, брата повелителя сновидений, насылавшего кошмары в человеческие сны Он, казалось, вторил рокоту, доносившемуся из под холма.
Собаки бежали, заслышав звук его голоса. Коленки Тетчи застучали друг о друга, когда он придвинулся еще ближе. Она рассмотрела грубо вытесанные черты его лица, пучок спутанных волос, жестких, как высохшие терновые шипы, громаду широких плечей и торса, узлы мускулов, оплетавших его руки и ноги. Его глаза сидели глубоко под нависающими бровями. Он был похож на черновой набросок, который делает скульптор, начиная новую работу, — лицо и мускулатура еще не до конца определены.
Разве что скульптура не была ни каменной, ни глиняной, ни мраморной. Материалом для нее служили плоть и кровь, и хотя он был не выше обычного человека, Тетчи показалось, что великан навис над ней как скалистый склон, бродящий по холмам.
— Зачем ты призвала меня? — спросил он.
— П-призвала? — ответила Тетчи. — Но я… я не…
Она осеклась и посмотрела на него с обновленной надеждой и пониманием.
— Отец? — еле слышно спросила она.
Великан долго молча разглядывал ее. Потом медленно он опустился на колено, чтобы его голова оказалась на одном уровне с ее.
— Ведь, — сказал он, удивление росло в его голосе, — ты не дочь Ханны?
Тетчи нервно кивнула.
— Моя дочь?
Беспокойство оставило Тетчи. Теперь перед ней стоял не страшный троу из легенды, но возлюбленный ее матери. Нежность и тепло, которые звали ее мать из Берндейла туда, где он ждал среди пустоши, заполнили ее. Отец раскинул руки ей навстречу, и она шагнула к нему, вздохнув в его объятиях.
— Меня зовут Тетчи, — проговорила она ему в плечо.
— Тетчи, — повторил он, превращая ее имя в мягкую грохочущую песню. — Я и не знал, что у меня была дочь.
— Каждую ночь я приходила к твоему камню, — сказала она, — В надежде, что ты вернешься.
Ее отец серьезно посмотрел на нее, слегка отстранив.
— Я никогда не смогу вернуться, — сказал он.
— Но…
Он покачал головой:
— Мертвый — мертв, Тетчи. Я не могу вернуться.
— Но тебе приходится жить в таком ужасном месте.
Он улыбнулся, скалистые черты сместились словно горный кряж, внезапно решивший изменить свои очертания.
— Я не живу здесь, — сказал он, — Я живу… Это трудно объяснить. Не существует слов описать различие.
— А Мама там?
— Ханна… умерла?
Тетчи кивнула:
— Несколько лет назад, но я все еще скучаю по ней.
— Я… буду искать ее, — сказал троу, — я передам ей твою любовь. — Затем он поднялся, снова нависая над ней. — Теперь я должен идти, Тетчи. Это проклятое место, опасная граница между жизнью и смертью. Задержись здесь слишком долго — живой или мертвый — и ты останешься здесь навсегда.
— Но…
Тетчи хотела было попросить его взять ее с собой, на поиски матери, рассказать ему что жизнь для нее означала только страдания и муку, но поняла, что опять думает только о себе. У нее все еще не было уверенности, может ли она доверять Гэдриану, но если представить, что он говорил правду, тогда надо было что-то сделать, чтобы помочь ему. Ее собственная жизнь была кошмаром, и она не хотела чтобы другие люди разделили с ней такую жизнь.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала она и затем рассказала ему о Гэдриане и Наллорне, о войне между Сном и Кошмаром, о том, что нельзя дать Наллорну победить.
Ее отец печально покачал головой:
— Я не в силах помочь тебе, Тетчи. Я не могу физически вернуться в тот мир.
— Но если Гэдриан проиграет…
— Это будет действительно скверно, — согласился ее отец.
— Но можем же мы хоть что-нибудь.
Тогда он погрузился в длительное молчание.
— Что это? — спросила Тетчи. — Почему ты не хочешь мне рассказать?
— Я не в силах, что-либо сделать, — проговорил наконец отец. — Но ты…
Он снова погрузился в сомнения.
— Что? — спросила Тетчи, — Что я могу сделать?
— Если я дам тебе частичку своей силы, ты сможешь помочь своему повелителю сновидений. Но за это тебе придется заплатить. Ты станешь больше троу, чем когда-либо, и останешься такой навсегда.
«Больше троу?» — подумала Тетчи. Она взглянула на своего отца, почувствовала спокойствие, которое казалось волнами исходило от Одного его присутствия. Горожане могут считать это проклятием, но она больше так не думала.
— Я бы гордилась, если бы была больше похожей на тебя.
— Тебе придется забыть про свою принадлежность к людскому роду, — предостерег ее отец. — Когда взойдет солнце, ты должна успеть спрятаться в холм, иначе оно обратит тебя в камень.
— Я уже и так выхожу только ночью, — сказала она.
Отец встретился с ней взором, затем тяжело вздохнул.
— Твоя жизнь не была легкой…
Тетчи не хотела больше говорить о себе.
— Скажи мне, что я должна делать, — попросила она.
— Тебе надо взять моей крови, — сказал ей отец.