Сверхновая

Ищенко Геннадий Владимирович

"Ну и что?
– сказал Олег.
– Понятно..."

"Можешь не перебивать? Если понятно, то я не буду разжевывать и объясню на примере. До катастрофы восемьдесят процентов вашей черной металлургии принадлежало девяти крупным акционерным компаниям. Контрольными пакетами владеют люди, которым наплевать на интересы государства и тех, кто в нем живет. Примерно тридцать процентов стали продавали за границу, отчисляли в бюджет небольшую часть прибыли, а остальное выводили в зарубежные банки. Они обеспечивали сталью внутренний рынок и давали работу сотням тысяч россиян. Меня не интересует социальное неравенство или то, откуда у советских граждан появились деньги на приобретение этих активов, разговор о другом. Вспыхнул Сириус, и в его огне сгорели накопленные в западных банках миллиарды. Рухнул доллар и

вот-вот рухнет евро, а мировая торговля лежит в руинах, поэтому и другие валюты мало кому интересны. Остаются рубли и государство, которое не может скупить всю производимую продукцию. Сгоревшие резервы - это повод для огорчения, но без них можно обойтись. Правительство снизило учетную ставку до трех процентов, поэтому нетрудно взять кредиты. Они сейчас доступны, но не востребованы. Вся внешняя торговля - это торговля нефтью и газом, и ее объем стремительно уменьшается. Скоро Европу придется снабжать в долг, и неизвестно, оплатит кто-нибудь эти долги, или вам придется о них забыть. Падение не ограничилось внешней торговлей, внутренняя тоже пострадала, и это еще больше уменьшило потребность в стали. И что в таких условия делать владельцам сталелитейных компаний? Если потребность в продукции падает вдвое, нужно во столько же раз сокращать производство. Это самый простой и наиболее часто используемый в России способ уменьшить потери. При социализме нашли бы выход в дополнительном строительстве жилья или новых производств. Как говорится, своя рука - владыка. А что делать нынешнему правительству России, которое может распоряжаться только небольшой частью производственных мощностей? К тому же сильно упало качество управленцев. Оно было не очень высоким в позднем СССР, а нынешние чиновники сделали все, чтобы освободиться от забот по управлению экономикой. Я коснулся только стали, но то же самое можно сказать и о других видах продукции, в первую очередь о той, которая шла на экспорт. Не пострадали только предприятия ВПК, наоборот, их перегрузили заказами. Это в какой-то мере поддержало производство на сотнях связанных с ними заводах".

"Это мне понятно и без объяснений, - сказал Олег.
– Делать-то что? Должен же быть выход! Я не думаю, что он в возврате к социализму. Это раньше были коммунисты, которые не жалели жизней ради идеи. Может, такие есть и сейчас, но вряд ли их много, и они точно не в руководстве компартии. И не делаются такие дела в пожарном порядке".

"Выход только в диктатуре, - ответил Алер.
– Это самый эффективный способ правления в кризисный период. Чрезвычайное положение - это не диктатура, потому что оставляет для исполнительной власти слишком много ограничений, хотя ваш президент кое в чем превысил свои полномочия. Ему осталось сделать еще один шаг..."

"А военное положение?" - спросил юноша.

"Прав больше, но все равно недостаточно. К тому же его просто так не введешь, а ждать конфликта... Вы можете не успеть".

"Но вы же говорили, что мы выживем, - напомнил Олег.
– Если не будет войны..."

"Она будет, - перебил его Алер.
– Вы можете выкрутиться и в этом случае, только цена будет намного большей. И нужно не только выжить сейчас, но и уцелеть в том мире, который возникнет после катастрофы. Слабым в нем будет неуютно. От того, какие меры примут сейчас, будет зависеть ваша жизнь потом. Она ведь может быть очень разной. Есть такие варианты, которые тебе очень не понравятся. Ну что, много радости принес наш разговор?"

"Я уже забыл, когда радовался, - мрачно ответил юноша.
– Спасибо".

"Пожалуйста, - отозвался арк.
– Тебе уже не раз говорили, что глупо печалиться и страдать из-за того, что может никогда не случиться. Вдвойне глупо этим заниматься, если не в твоих силах что-либо изменить. В вашем правительстве работают умные люди, которые любят жизнь еще больше тебя, потому что получают от нее больше радостей. Конец России - это и их конец. Может быть, кому-нибудь из них удастся спастись и даже неплохо устроиться, но больше не будет власти или больших денег. Ты бы на это наплевал, а они не смогут. Кстати, есть очень хороший и полезный способ избавиться от хандры. Я тебе о нем уже говорил".

"Что за способ?
– спросил Олег.
– Я такого разговора не помню".

"Ну как же! Неужели ты забыл о тренажере?

Для вас приготовлено с полсотни сценариев уже бывших в реальности терактов. Будете тренироваться, а после тренировок, когда восстановим ваши тела, разберем ошибки и посмотрите, как действовали спецслужбы самых разных государств. Вы сегодня устали больше обычного, поэтому начнем завтра. Все дурные мысли проистекают от безделья".

Вскоре после этого разговора появился отец. Светлана и Невзоров пришли почти одновременно через полчаса после него. В семь вечера все, кроме Олега, собрались возле телевизора. В выпуске новостей передали о заключении договоров о совместной обороне с Грузией, Арменией и Азербайджаном, причем все эти государства почему-то заключали их только с Россией, а не между собой. Еще сказали о том, что такой же договор должны на днях заключить с Казахстаном. Почти весь остальной выпуск был посвящен Украине.

– А ты почему не смотришь новости?
– спросила Зоя, когда закончилась передача.

"Я их слушаю, а это можно делать и отсюда, - мысленно ответил лежавший на тахте юноша.
– К тому же, если попросишь, твой защитник расскажет обо всем, что творится в мире".

"Здорово! Я этого не знала. Слушай, Олег, как ты думаешь, мы всегда будем спасать людей, а потом исчезать? Может, когда-нибудь о нас узнают?"

"Захотелось известности?
– засмеялся он.
– Ты сначала хоть кого-нибудь спаси. А насчет славы, я тебе ничего не скажу. С нами играет пришелец, которого я совершенно не понимаю. Их цивилизация обогнала нас на тысячи лет, а он ведет себя как мальчишка. Все, что он сделал, пошло нам только на пользу, не говоря уже о заложниках в театре, но мне хочется определенности, а ее нет, и это неприятно. Я не знаю, что еще может придумать Алер, и чем это нам потом аукнется. Он очень много дал и теперь требует отработки, и мы не можем ему отказать".

"Он не предложит ничего плохого", - неуверенно сказала Зоя.

"Ты меня не поняла. Допустим, что у тебя есть младший брат. Его правильно воспитали, поэтому от него можно не ждать подлости. Отец обязал тебя с ним играть, и ты не можешь отказаться. Пока ты главная, брат слушается, и ты за ним только присматриваешь. А теперь представь, что все перевернулось. Он придумывает игры, а ты обязана в них играть. Пока вы играете в песочнице, это терпимо, но если его понесет на пожарную лестницу?"

"Сравнил!
– фыркнула девушка.
– Алер нам не навредит, а защитники..."

"В следующий раз защитники будут беречь только голову, - перебил он.
– Твой Алер так и сказал, что если оторвут руку или убьют, все будет по-настоящему. Потом, правда, вернут и руку, и жизнь, но придется пройти через боль и смерть. И еще он придумал для нас тренажер. Будут запускать в какую-то виртуальную реальность и создавать разные ситуации с террором. Нам надо на них учиться, а он потом будет тыкать носом в ошибки. Насчет смерти не знаю, а если будут раны, почувствуем боль".

"Ему виднее, - упрямо сказала Зоя.
– Лучше испытать боль и научиться борьбе, чем погибнуть, когда улетит Алер, и некому будет воскрешать. Или ты думаешь, что через год все вернется к нормальной жизни?"

"Я этого не думаю, - ответил Олег, - но уверен, что нам никто не позволит геройствовать. Даже если ты придешь в ФСБ, тебе скажут, что для борьбы со всякой сволочью существует спецназ, а тебе нужно жить и учиться".

"Может, и не пустят, - согласилась она, - но я все равно останусь сильной и смелой! Многие люди могут этим похвастаться? Кроме того, за год можно спасти много людей, а ради этого стоит потерпеть боль".

"Мне надоело с тобой спорить, - рассердился юноша.
– Если нужно спасать людей и нельзя обойтись без боли, я готов ее терпеть, но если можно делать то же самое без нее, на фига страдать? Только потому, что так захотел Алер?"

"Ты ему откажешь?
– спросила Зоя.
– А если он все вернет обратно?"

"Не откажу, хоть и очень хочется, - ответил Олег.
– Это я плачусь тебе. Я с большим трудом терплю боль, и каждый поход к стоматологу был таким испытанием! Я боюсь, но пойду и на тренировки, и на следующее задание. Я уверен, что, если откажусь, стану таким, каким был раньше. Я уже привык к силе и к тому, что почти без труда учусь на "отлично", и страшно не хочу всего этого лишиться".