Сверхприключения сверхкосмонавта
Шрифт:
Ничего. Я и так всё выдержу. Я — чедоземпр! Я вас не понял! Не перехожу на приём!
Зинаида Ефимовна продолжала всё ещё транслировать свою нотацию, когда, значит, в моей запыхавшейся голове мелькнула мысль о пульсе. С этими разговорами я совсем забыл о том, что я, по моей программе, должен был делать сразу же после драки. Я положил большой палец правой руки на пульс левой и, выбрав момент, когда Зинаида Ефимовна набирала в себя воздух, сказал:
— Зинаида Ефимовна, помолчите, пожалуйста, одну минуту,
— А что такое? —
— Пульс! — сказал я, переводя взгляд на свои наручные часы и прислушиваясь к ударам.
— Тебе что, плохо? — спросила Зинаида Ефимовна, В ответ на вопрос я мотнул неопределённо головой, стараясь не сбиться со счёта. Вообще-то пульс был хороший. Глубокого наполнения. Ритмичный, как сигналы точного времени из обсерватории имени Штернберга. Вокруг все стояли молча, поэтому я быстро перемножил количество ударов на секунды и получил в итоге пятьдесят два удара в минуту. Ну и сердце у меня! Отличный мотор. Сами посудите: до драки — пульс пятьдесят два! После драки — пятьдесят два. Кто-то, когда-то, где-то будет доволен очень таким пульсом…
— Ну, что? — волновалась Зинаида Ефимовна. — Тебе действительно плохо?
— Всё в порядке! — отрапортовал я Зинаиде Ефимовне. — Говорите! — И про себя добавил: "Вы Земля! Я Галактика. Перехожу на приём".
Моё самочувствие так же, как и моя подготовка, было, конечно, от всех засекреченным, поэтому я сказал про себя себе голосом Левитана: "Самочувствие сверхкосмонавта Юрия Иванова хо-ро-ше-е!" — и громко добавил, обращаясь к Зинаиде Ефимовне:
— Говорите, Зинаида Ефимовна! Я вас продолжаю слушать!
Никогда я не думал, что такая простая фраза, как: "Говорите, Зинаида Ефимовна! Я вас продолжаю слушать!", вызовет у всех, как говорят врачи, такую преувеличенную реакцию (гиперреакцию!).
Фразы возмущения полетели в меня со всех сторон:
— Ребята! Вы слышите, как он разговаривает с учительницей?
— Командует, и всё, подождите! помолвите! говорите!
В общем, бесновались все ченеземпры. Весь драмкружок во главе со своим главным скоморохом Масловым. Не возмущалась только одна Зинаида Ефимовна, Потому что её реакция на эту фразу была, видимо, ещё более сложная, чем у остальных. После моих слов её всю так затрясло, словно у нее под ногами был не пол, а вибростенд.
Вообще-то до этого разговора я к Зинаиде Ефимовне относился нормально. Она хоть совсем молодая учительница, но физику очень т_о_ч_н_о и здорово преподаёт. И спортом интересуется. И в Планетарий ходит. Я её там с сыном несколько раз видел. И вообще она — чедоземпр! Я её понял не сразу, конечно, сначала пригляделся, а потом понял и постепенно зачислил в чедоземпры. А потом я ещё долго к Зинаиде Ефимовне присматривался и даже решил, что, когда начнутся первые пассажирские полёты в космос, она полетит, пожалуй, одна из первых. Но сейчас я уж так не думаю. Да, с такой вибрацией нервной системы не то что в космос, а на порог монорельсовой дороги не допустят.
— Иванов, дай дневник! — сказал Зинаида Ефимовна, очевидно придя в себя. — Твой отец из командировки приехал?
Я молча изобразил на лице, что мой отец из командировки приехал.
— Хороший будет для него подарок… — сказала Зинаида Ефимовна, возвращая мне дневник с длиннющей записью красными чернилами.
Я взял дневник и, не сходя с места, внимательно прочитал запись, которую сделала Зинаида Ефимовна. В дневнике было написано вот что: "Подрался. Сорвал репетицию драмкружка. Вел себя дерзко и вызывающе!" И подпись: "З.Таирова".
Ну что же! Зинаида Ефимовна судила о моих поступках не по мотивам… Значит, всё точно, как у нее на уроке.
— Ну, что ты думаешь делать, Иванов? — спросила меня Зинаида Ефимовна. — Сейчас… и вообще?..
— Я сейчас хочу уснуть, — сказал я.
— Как уснуть? — ужаснулась Зинаида Ефимовна.
— Очень просто, — пояснил я. — Лягу на парту и усну… Ведь после драки и после такой записи в дневнике никто не смог бы уснуть, а я усну. — С этими словами я, не дожидаясь согласия Зинаиды Ефимовны, взобрался на парту, расслабился по своей системе псипов и… уснул.
Вокруг меня все зашумели, и каждый в духе своего «уклона». Они думали, вероятно, что шум помешает мне уснуть.
— Очевидное… невероятное, — сказал кто-то из девчонок.
— От очевидного к невероятному, — поправил я, не открывая глаз.
— Время искать и удивляться!
— Время искать и удивлять, — ещё раз вмешался я в разговор.
— У него не нервы, а чёрт знает что такое! — сказал Маслов.
Эти слова мне понравились. "Что и требовалось доказать!" — хотел сказать я, но промолчал.
Последнее, что я услышал, — это спор между кем-то: уснул я или не уснул, и голос Колесникова Сергея.
— Это же не чел… а целая АТС! — сказал он, и, как показалось мне, с явным восхищением в голосе.
— Ну при чём здесь автоматическая телефонная станция? — удивилась Вера Гранина.
— Да я не про эту АТС, я про антологию таинственных случаев! Там, где Иванов, там обязательно случается какая-нибудь таинственная антология. Заснуть после драки… и после всего! И в присутствии Зинаиды Ефимовны!
— АТС это или не АТС, но я должна поставить вопрос об Иванове на педсовете, — сказала Зинаида Ефимовна.
— А зачем на педсовете? — удивился Николай Ботов. — С ним даже драться интересно и полезно. У него и во время драки можно что-нибудь полезное узнать. Сколько раз учитель говорил про теорию удара, я не запоминал, а тут пожалуйста, всё запомнил до единого слова, — и затем Ботов словно пропел — и всё наизусть: — "Удар, его воздействие на тела изучал ещё Леонардо да Винчи. Но он, понятно, не располагал техникой наблюдения быстро протекающих процессов. И он, и Исаак Ньютон…"