Сверстники
Шрифт:
Было за полдень. Солнце сверкало за рекой, с западной стороны. На одеяло ложилась яркая полоса света. Боль прекратилась, но он чувствовал слабость и головокружение. В комнате кто-то пошевелился. Скрипнуло кресло.
– Он открыл глаза, – сказал голос матушки Хутто. Он хотел повернуть голову на голос, но не мог, так было больно. Она склонилась над ним.
– Здравствуй, бабушка, – сказал он.
Она заговорила, но не с ним, а с его отцом:
– Он живучий, совсем как вы. С ним всё в порядке.
С другой стороны кровати
– Мы с тобой здорово помогли, ты да я, – сказал он.
Намоченное прохладное полотенце соскользнуло со лба Джоди. Матушка Хутто взяла его и положила взамен свою руку. Она провела пальцами по его затылку, осторожно доискиваясь источника боли. Боль сидела в левой челюсти, куда Лем ударил его, и в затылке, в том месте, которым он упал на песок. Под её медленным поглаживанием боль отошла.
– Скажи что-нибудь, чтобы я знала, что твои мозги не превратились в студень, – сказала она.
– Я не могу придумать, что сказать, – ответил он и добавил: – Время обеда уже прошло?
– Похоже, желудок – единственное серьёзное место, которое может у него повредиться, – сказал Пенни.
– Я не хочу есть, – ответил он. – Я просто глянул на солнце и подумал.
– Всё верно, родненький мой, – сказала матушка Хутто.
– Где Оливер? – спросил он.
– В постели.
– Ему здорово досталось?
– Здорово, но не настолько, чтобы он научился уму-разуму.
– Ну не знаю, – сказал Пенни. – Ещё один удар, и у него не осталось бы чем учиться.
– Так или иначе, он подпортил свою красоту, так что на какое-то время разные желтоволосые дряни перестанут на него заглядываться.
– Вы, женщины, страшно несправедливы друг к другу, – сказал Пенни. – Мне-то сдается, если кто и заглядывался, так это Оливер и Лем.
Матушка Хутто свернула намоченное полотенце и вышла из комнаты.
– Конечно, не дело, чтобы в драке насмерть зашибали мальчишку, – сказал Пенни. – Но я рад, что ты нашёл в себе духу вмешаться, когда увидел друга в беде.
Джоди молча глядел на солнечный свет.
«Форрестеры тоже мои друзья», – думал он.
Как бы прочтя его мысли, Пенни сказал:
– Это, похоже, конец нашему доброму соседству с Форрестерами.
Боль из головы метнулась Джоди прямо под сердце. Расстаться с Сенокрылом было свыше его сил. Он решил, что как-нибудь отлучится тихонько из дому и позовёт Сенокрыла из кустов. Он рисовал в своём воображении эту тайную встречу. Быть может, их обнаружат, и Лем запорет их насмерть. Уж тогда-то Оливер пожалеет, что дрался из-за Твинк Уэдерби. Оливер возмущал Джоди больше, чем Форрестеры. Ведь какая-то часть Оливера, принадлежавшая ему и бабушке Хутто, была отнята у них и отдана этой желтоволосой девушке, ломавшей руки во время драки.
Но если бы ему пришлось пройти через всё это опять, он всё же должен был помочь Оливеру. Ему вспомнилась дикая
– А теперь, родненький мой, попробуй-ка сесть.
Пенни просунул руки под подушку, и Джоди медленно приподнялся. Всё его тело ныло и болело, но, во всяком случае, он чувствовал себя не хуже, чем когда свалился с мелии у калитки.
– Только бы бедный Оливер полегче перенёс это, – сказал Пенни.
– Пусть радуется, что ему не перебили его красивый нос, – сказала матушка Хутто.
Джоди ел, мучительно прокладывая себе путь к блюду с имбирными пряниками. Но боль так мучила его, что не было никакой возможности наесться хорошенько. Он посмотрел на блюдо.
– Я оставлю это для тебя, – сказала матушка Хутто.
– Вот жизнь-то пошла: женщина читает твои мысли и угождает тебе, – сказал Пенни.
– Уж это так.
Джоди откинулся на подушку. Насилие нарушило тишину и покой, разнесло мир на куски, а затем всё опять стало тихо.
– Мне надо двигаться, – сказал Пенни. – Ора будет рвать и метать.
Он остановился в дверях. Вид у него был чуть понурый. Он казался одиноким.
– Я пойду с тобой, – сказал Джоди.
Лицо Пенни просияло.
– Ну, сын… – В его голосе слышалось нетерпение. – Ты наверное сможешь? Послушай, что я тебе скажу. Мы возьмём у Бойлса его старую кобылу, ту самую, что умеет возвращаться домой одна. Мы доедем на ней до дому, а там отпустим.
– Если он пойдёт с вами, Ора не будет так беспокоиться за него, – сказала матушка Хутто. – Я знаю это по себе: не так страшно то, что случается с Оливером у меня на глазах, как то, чего я не вижу.
Джоди осторожно оторвал своё тело от постели. У него кружилась голова, и в ней было такое ощущение, будто она огромная и тяжёлая. Его так и тянуло снова опуститься на гладкие простыни.
– Джоди настоящий мужчина, можете мне поверить, – сказал Пенни.
Джоди выпрямился и шагнул к дверям.
– Можно мне проститься с Оливером?
– Ну конечно, только не показывай виду, как страшно он выглядит. Он очень высокого о себе мнения.
Он вошёл в комнату к Оливеру. Глаза Оливера опухли и заплыли, словно он угодил в осиное гнездо. Одна щека была багрово-красная. На голове была белая повязка. Губы вздулись. Красавец моряк был повержен в прах, и всё из-за какой-то Твинк Уэдерби.