Сверстники
Шрифт:
– Ежели ты когда-нибудь выпросишь у матери позволения завести медвежонка, – сказал ему Пенни, – ты должен будешь достать совсем маленького, чтобы легко было обучать.
Эти слова вселяли надежду. Годовалые медвежата, пожалуй, и вправду были слишком велики, с ними трудно было бы справиться.
– Мне ведь тоже не с кем было играть, некого было приласкать, – продолжал Пенни. – Нас была такая куча детей. Ну, а потому как ни фермерство, ни проповедничество не очень-то вознаграждают за труды, наш отец, совсем как твоя мать, и слушать не хотел о том, чтобы кормить каких-нибудь животных. Хватало с него и того, что он набивал наши желудки. Ну, а
– Но ведь медвежонок небось мог бы прокормиться самостоятельно, так ведь?
– Ну да, цыплятами твоей матери.
Джоди вздохнул и вместе с отцом вновь обратился к оленьим следам. Олени повсюду держались вместе. Странно, подумалось Джоди, что быки могут быть так дружны весной и летом. Позднее, осенью, когда у них отрастут рога и они начнут бегать с оленихами, они станут отгонять оленят от матерей и яростно драться между собой. Один из быков был больше другого.
– Вот этот большущий, впору хоть верхом кататься, – сказал Пенни.
Сосновый бор переходил в хэммок. Здесь густо рос кендырь, вознося вверх свои жёлтые колокольчики. Пенни всматривался в многочисленные следы.
– Так вот, сын, – сказал он. – Тебе хотелось увидеть оленя. Мы с Джулией пойдём вперёд и сделаем круг, а ты полезай-ка вот на этот дуб и схоронись в ветвях. Ручаюсь, ты увидишь интересные вещи. Спрячь своё ружьё здесь в кустах, оно тебе не понадобится.
Джоди устроился на ветвях дуба, на половине его высоты. Пенни и Джулия исчезли. Под сенью дуба было прохладно. Лёгкий ветерок колыхал листву. Волосы Джоди взмокли. Он убрал волосы, падавшие ему на глаза, отёр лицо рукавом своей голубой рубашки и приготовился ждать.
Над зарослями царила тишина. Далеко-далеко пронзительно прокричал ястреб и смолк. Ни суеты птиц среди ветвей, ни перебегающих, кормящихся животных, ни гудения пчёл и насекомых. Был самый полдень. Всё живое отдыхало под палящими лучами солнца. Все, кроме Пенни и старой Джулии, которые пробирались сейчас где-то среди карликовых дубов и миртовых деревцов. Внизу, в кустарнике под ним, раздался треск. Он подумал, что это возвращается отец, и чуть не выдал себя быстрым движением. Послышалось блеяние. Из-под прикрытия нескольких низких карликовых пальм выходил оленёнок. Должно быть, он всё время был там, и Пенни знал это. Джоди затаил дыхание.
Через пальмы перескочила олениха. Оленёнок подбежал к ней, шатаясь на нетвёрдых ногах. Олениха опустила голову, издала тихий приветственный звук и стала лизать его маленькую нетерпеливую мордочку. Глаза да уши – казалось, только это и было видно на ней. Оленёнок был весь пятнистый. Джоди ещё ни разу не доводилось видеть такого молодого. Олениха вскинула голову, потянула воздух своими широкими ноздрями. Чуждый дух ощущался в нем, дух человека, врага. Она взбрыкнула и обежала вокруг дуба. Она обнаружила человеческие и собачьи следы, прошла по ним взад и вперёд, вскидывая голову через каждые несколько шагов. Затем остановилась и прислушалась, навострив уши над большими блестящими глазами.
Оленёнок заблеял. Олениха успокоилась. Казалось, её удовлетворило, что опасность пришла и ушла. Оленёнок ткнулся носом в её набухшее вымя и начал сосать. Он толкал вымя буграстой головой и быстро-быстро вертел коротеньким хвостиком в упоении обжорства. Однако олениху ещё что-то тревожило. Она бросила детёныша и двинулась прямо к дубу. Хотя сучья внизу скрывали от него землю,
Джоди слез с дуба и побежал к тому месту, куда откатился оленёнок. Его там не было. Он тщательно осмотрел землю. Отпечатки крошечных копыт скрещивались и перекрещивались, и он не мог отличить один след от другого. Безутешный, сел на землю поджидать отца. Пенни вернулся вспотевший, с раскрасневшимся лицом.
– Ну сын, – крикнул он, – что ты видел?
– Олениху с оленёнком. Оленёнок всё время был тут. Он стал сосать мать, но она учуяла меня и убежала. Я никак не могу найти его. Как по-твоему, сможет Джулия его отыскать?
Пенни опустился на землю.
– Джулия может отыскать любое животное, которое оставляет след. Но не будем мучить маленького зверёныша. Он сейчас где-то близко и, наверное, до смерти напуган.
– Мать не должна бы оставлять его так.
– Как раз тут-то она и хитрит. Любой другой детёныш пустился бы за своей матерью. А она научила своего лежать так тихо, что его и не заметишь.
– Он в таких красивых пятнах, па.
– Пятна у него полосой или как попало?
– Полосой.
– Стало быть, это маленький бык. Ты рад, что увидел его так близко?
– Рад, только мне страх как хотелось поймать и оставить его у себя.
Пенни рассмеялся, развязал котомку и достал завтрак. Джоди захныкал. На этот раз охота интересовала его больше еды.
– Нам всё равно надо где-то пополдничать, – сказал Пенни, – а олень может набежать на нас и здесь. Уж коли полдничать, так полдничать в таком месте, где полно дичи.
Джоди отыскал своё ружьё и присел поесть. Он был рассеян, и только вкус свежего ежевичного варенья заставил его осознать, что он ест. Варенье было жидкое и не очень сладкое из-за недостатка сахара. Джулия была всё ещё несколько слаба. Она лежала, вытянувшись, на боку. Боевые шрамы отсвечивали белым на тёмной шкуре. Пенни лежал на спине.
– Эти два быка, – лениво заговорил он, – идут по кругу и, похоже, скоро будут здесь на ночлег, ежели ветер не переменится. Коли хочешь, пройди чуток и заберись на которую-нибудь вон из тех больших сосен, что в четверти мили отсюда, – уж больно место подходящее.
Джоди взял ружьё и тотчас отправился. Чего бы он не отдал, чтобы одному сбить быка!
– Не стреляй с большого расстояния. Лучше выжди. Да смотри, чтоб ружьё не сшибло с дерева тебя самого.
Высокие, растущие вразброс сосны высились впереди на пустынной равнине, поросшей голым падубом. Джоди остановил свой выбор на той из них, с которой открывался наиболее широкий вид. Ни одно живое существо не могло пройти тут без того, чтобы он не заметил его. Взбираться по прямому стволу с ружьём в руке было нелегко. Когда он достиг нижних ветвей, его коленки и голени были изодраны в кровь. Он отдохнул с минуту, потом полез выше и подобрался к верхушке, насколько хватило духу. Сосна тихонько покачивалась от незаметного ветерка. Казалось, она живёт, шевелится от собственного дыхания.