Свет! Больше света! Викторианская медицина с доктором Ватсоном
Шрифт:
Доктор зажег свечу и оглядел устройство еще раз. Да, это был прекрасный аппарат!
– Знаете, Холмс, – сказал доктор, – я иногда думаю, как вы высокомерны. Неужели вам не приходило в голову, что должны быть веские причины, по которым такое необходимое людям устройство, существующее, кстати, уже шесть лет, все еще мало используется?
– Вы хотели сказать: «Какой вы болван, Холмс«!?
– Нет, что вы, нет!
– Не отпирайтесь, дорогой Ватсон, да!
– Оставьте свои инсинуации!
– Я сейчас вас кочергой тресну!
Пока они ругались, внизу постучали в дверь. Миссис
– К вам посетитель! – заявила она.
В ГОСТИНУЮ НА БЕЙКЕР-СТРИТ ВОШЕЛ ВЫСОКИЙ, ХУДОЙ, СОВЕРШЕННО ЛЫСЫЙ, НО ЧРЕЗВЫЧАЙНО УСАТЫЙ ЧЕЛОВЕК.
Он сказал:
– Я знаменитый коллекционер редкостей профессор Штеленбош. Фы должны мне помотш.
– А в чем дело? – спросил его Шерлок Холмс.
– Исчез величайший редкость, – сообщил профессор. – Точный ее ценность не берется определить ни один эксперт. Volens-nolens приходится продавайт по приблизительный стоимость.
– Подождите, профессор, – остановил его доктор Ватсон. – Так эта вещь продается?
– Она есть украден! – воскликнул Штеленбош и зарыдал. – Какой величайш трагедий и драм!
– И мелодрам, – шепнул на ухо доктору Шерлок Холмс.
А вслух сказал так:
– Однако, дорогой профессор, если вы станете плакать вместо того, чтобы описать свою пропажу, мне будет очень трудно вам помочь.
– О! – профессор вытер слезы своими длинными усами. – Найн, найн! Я не могу! Это есть чрезвычайно секретный коммерческий тайн!
– Ну, хотя бы в общих чертах, – предложил, дымя трубкой, знаменитый сыщик.
– В двух, так сказать, словах, – прибавил доктор Ватсон.
– Найн, найн! – запротестовал профессор. – Это нефосможно! Вы ест великий сыщик, вы помочь мне так!
И он повертел руками.
– Так? – переспросил Холмс. – А! Вы хотите сказать, моим дедуктивным методом? Хорошо.
И он стал задавать вопросы:
– Это большая вещь?
– Найн, найн!
– Ее едят? Нет? Тогда ее пьют?
– Ни ф коем случае! – возмутился профессор Штеленбош.
– Это красивая вещь?
– О, йа, отшень!
– Тогда, может быть, ее носят на шее? Нет? На руке?
Профессор подумал.
– При некоторых обстоятельствах… это фосможно.
– На пальцах?
– О, найн!
– Хм-хм, – знаменитый сыщик задумался. – А скажите, профессор, когда вы видели эту вещь в последний раз?
Профессор долго размышлял. Брови его страшно шевелились.
– Я фидел мой пропажа последний раз, – с большой осторожностью начал он, – о-о? Э-э? А! Я ее фидел у себя дома!
– И как давно?
Штеленбош подозрительно оглядел Холмса, потом Ватсона, потом миссис Хадсон. По-видимому, в вопросе таилась какая-то опасность.
– Я есть фидел мой феличайший ценност сегодня за зафтраком!
– Может быть, потом вы отдавали вашу ценность в починку? Ювелиру? Оценщику?
– Найн. Никокта! Она ест и должна быть только мой дом.
– За завтраком, кроме вас, кто-нибудь присутствовал? – спросил Холмс.
– Только мой жена!
Шерлок Холмс откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Прошла минута.
– Дело раскрыто! – объявил знаменитый сыщик. – Профессор, вы меня извините, но придется подвергнуть вас некоторым исследованиям.
И он продемонстрировал профессору клизму.
– Вы хотите сказайт. – профессор вопросительно ткнул себя пальцем в живот. – О, найн!
– Да, голубчик, да, – с улыбкой произнес Холмс.
Он опять прикрыл глаза и проговорил задумчиво:
– Сегодня за завтраком вы ели яичницу из двух яиц с горошком. Небольшой ценный предмет находился у вас в кулаке. Ваша жена, дама очень бережливая и аккуратная, пересчитала горошины и разделила их поровну. Однако, вы, съев свою порцию и ощущая все еще чувство голода, отвлекли ее внимание. Возможно, вы показали ей на часы. Часы висят у окна, справа от обеденного стола. Когда мадам Штеленбош повернула голову, вы, не теряя времени, утащили у нее с тарелки горошину и быстро сунули ее в рот. Во рту у вас в это время находилось и ваше сокровище, потому что вы очень боитесь своей супруги, и не хотели, чтобы она видели эту вещь. Кроме того, вы очень спешили. Вы проглотили сокровище вместе с горошиной. Вот и все. Ватсон, поставьте ему клизму.
– Как вы может это утверждать? Я требует доказательстф!
– Все очень просто. Первое – ваша одежда в идеальном порядке, хотя ее возраст внушает почтение. Все вещи дорогие, за ними следят много лет и тщательность ухода выдает женскую руку. Кроме того, брюки сделались вам несколько коротки. Из этого я делаю вывод, что существует дама, заботливо отрезающая от них бахрому, которая образуется от долгой носки, и столь же аккуратно подрубающая штанины после этого. Прекрасная работа. Ваша супруга поистине мастерица. Второе. Аккуратность вашей жены выдает фанатичную склонность к экономии. Третье. Ваша почтенная супруга столь же тщательно следит за всем в доме, включая и вас. Об этом говорит ваш нервный тик – правый глаз судорожно дергается, и ваша подозрительность. Когда вы садились, то обнаружили, что ваша правая рука влажная, и потихоньку вытерли ее о кресло, хотя могли достать платок. Это говорит о вашей привычке действовать незаметно.
– Но как вы узнать про двух яиц? Про то, что я ест горошек на завтрак!
– Обычный английский завтрак – вкусная яичница с беконом, – улыбнулся сыщик. – Полагаю, бекон в вашем случае представлен бараниной?
– Это дешевле! – подтвердил профессор.
– Баранина у вас бывает только по субботам, а другого мяса вы не употребляете, – продолжал Холмс. – Яичница из двух яиц вполне обычна для бережливой семьи. Это естественно. И, наконец, горошек – самый дешевый, хотя и не самый вкусный гарнир.
– Но мой часы! Как вы знать про часы? Вы следить за мной!
– Нет, профессор. Обеденный стол в вашем доме, как и во многих других домах, стоит у окна. Часы висят напротив, над камином. Легко предположить, что вечное желание увеличить свою порцию подсказало вам занять место спиной к окну – так, чтобы ваша супруга оказалась спиной к камину. Вопрос: «который теперь час, дорогая?» – удобный способ заставить ее отвернуться. И, наконец, ваша привычка прятать мелкие вещи в кулаке. В настоящий момент у вас в кулаке моя серебряная запонка с янтарем. Ай-яй-яй, а еще профессор! А ну, давайте ее сюда!