Свет былого (сборник)

Иногда Гилберт Снук думал о себе как о неком аналоге нейтрино в человеческом обществе.

Будучи по профессии авиамехаником, он никогда не изучал ядерную физику специально, но тем не менее знал, что нейтрино — это почти неуловимая частица, так слабо взаимодействующая с нормальным адронным веществом Вселенной, что она способна пройти Землю насквозь, не задев и даже не потревожив ни одного атома. Снук, двигаясь по жизни своим прямолинейным курсом от рождения до смерти, намеревался поступить так же и в возрасте сорока лет весьма преуспел в выполнении этой программы.

Родители

его, незаметные и не обремененные друзьями люди со склонностью к одиночеству, умерли, когда Снук был еще ребенком. В наследство они оставили ему немного денег, но не передали никаких родственных связей. Образование, предоставленное Снуку местными властями, носило технический характер, видимо, потому что это считалось быстрым и надежным способом превращать потенциальные потери общества в людей, приносящих этому обществу пользу. Но его такое положение дел устраивало. Он старательно занимался, с легкостью удерживая свои позиции в классе, а в мастерской был бесспорно первым. Собрав соответствующее количество аттестатов, он решил стать инженером-авиамехаником, главным образом потому что эта работа гарантировала частые поездки за пределы страны. Унаследовав от родителей склонность к одиночеству, он вовсю пользовался этой профессиональной мобильностью, чтобы избегать больших концентраций людей. Почти два десятилетия он мотался по Ближнему и Среднему Востоку, продавая свои услуги всем без рабора: нефтяным компаниям, авиалиниям или военным организациям — всем тем, кто до предела эксплуатировал свои самолеты и готов был платить, чтобы они продолжали летать.

В те годы шел болезненный процесс дробления Африки и Аравийского полуострова на все более мелкие государства, и нередко перед Снуком возникала опасность, что его имя окажется связанным с деятельностью той или иной проигравшей политической группировки. Подобная связь могла кончиться чем угодно: от необходимости поступить на постоянную работу до возможности очутиться перед автоматом палача, перебирающим свои смертоносные четки из меди и свинца. В каждом случае, подобно нейтрино, он успевал ускользнуть без всякого вреда для себя еще до того, как ловушка захлопнется. Когда появлялась необходимость, Снук на короткие периоды менял имя или брался за другую работу. Он всегда пребывал в движении, и, казалось, ничто не задевало его.

В микрокосме ядерной физики единственной частицей, которая действительно может представлять опасность для существования нейтрино, является антинейтрино. По иронии судьбы, однако, именно облако этих самых частиц летом 1993 года резко повлияло на судьбу человека-нейтрино, Гила Снука.

Впервые облако антинейтрино было замечено, когда оно пересекало орбиту Юпитера 3 января 1993 года, и, поскольку трудности уже при его выявлении существовали немалые, даже астрономы в своих ранних докладах без особых угрызений совести называли объект «облаком». Лишь через месяц этот термин выпал из употребления, и появилось более точное, хотя и не совсем верное, определение — «псевдопланета».

Уточнение природы феномена стало возможным благодаря достижениям в области только-только родившейся магнилюктовой оптики — дисциплины, которая, как это часто случалось в ходе истории научных открытий, появилась именно в тот момент, когда она потребовалась.

Магнилюкт выглядел как обычное голубое стекло, однако на самом деле представлял собой нечто вроде квантового усилителя изображения, действовавшего подобно камере для съемок в темноте, но без сложной электроники. Очки с магнилюктовыми линзами позволяли отлично видеть ночью, создавая у одевшего их впечатление, будто все вокруг освещено голубым светом. Прежде всего их стали использовать в военных областях, что принесло изобретателю и промышленникам огромные доходы, но вскоре благодаря рекламе новый материал получил применение и в других областях. Горняки, сотрудники фотолабораторий, спелеологи, ночная охрана, полиция, дежурные в театральных залах, водители такси и поездов — все, кому приходилось работать в темноте, превратились в потенциальных покупателей. Сотрудниками астрономических обсерваторий магнилюктовые очки оказались особенно полезными: с их помощью можно было эффективно работать в темноте, не мешая светом коллегам и приборам.

Также в полном соответствии с классическими традициями научных открытий было и то обстоятельство, что первым человеком, заметившим, как псевдопланета приближается к Солнцу, стал астроном-любитель, работавший в самодельной обсерватории в Северной Каролине.

Клайд Торнтон считался хорошим астрономом, хотя и не в современном значении этого слова, что означало бы, что он прекрасно знал математику и астрофизику. Просто он любил наблюдать за небом и знал его лучше, чем район Эшвилла, где жил с рождения. В своей маленькой обсерватории он мог найти любой предмет в темноте на ощупь, а магнитолюктовые очки купил неделей раньше скорее из любопытства, чем с какой-то практической целью. Торнтон любил и ценил технические новшества, и прозрачный материал, способный превращать ночь в день, сразу заинтриговал его.

Он навел свой телескоп, чтобы заснять интересовавшую его туманность с тридцатиминутной выдержкой, и, довольный проделанной работой, возился теперь рядом с инструментом в новых магнитолюктовых очках. Фотопластинка тем временем продолжала впитывать свет, начавший свое путешествие к Земле еще до того, как предки человека открыли возможности применения дубины. Чтобы убедиться, что основной инструмент точно отслеживает цель, он решил взглянуть во вспомогательную трубу для наведения и, забывшись на минуту, сделал это, не сняв новых очков.

Торнтон был скромным человеком шестидесяти с небольшим лет, мягким по складу характера и вполне свободным от коммерческих амбиций, но, как и все другие тихие звездочеты, он не переставал мечтать о том самом бессмертии, которое дается открывателям звезд и планет. Увидев объект первой звездной величины, сидящий на горизонтальной нити окуляра, словно алмаз в том месте, где алмазу быть не положено, он испытал огромный душевный подъем. Торнтон долго разглядывал яркое пятно, пытаясь убедить себя, что это не рукотворный спутник, потом вдруг заметил раздражающие голубые размывы вокруг него. Он попытался потереть глаза, и тут его пальцы наткнулись на оправу магнитолюктовых очков. Нетерпеливо вскрикнув, он сорвал очки и снова приник к окуляру.

Яркий объект исчез.

Невыносимый груз разочарования продолжал давить на Торнтона, пока он проверял светящиеся лимбы установки телескопа, чтобы удостовериться, что инструмент наведен на прежнюю точку небосклона. Все оставалось, как раньше, за исключением небольшого смещения, вызванного следящим механизмом. Все еще не теряя надежды, он снял с телескопа фотографическую камеру, поставил на ее место маломощный окуляр и взглянул снова. Туманность, которую он фотографировал, была точно в центре поля зрения — еще одно доказательство, что наводка телескопа не изменилась. Но никакой «звезды Торнтона», как этот объект могли бы потом зарегистрировать в каталогах, там не оказалось.

Опустив плечи, Торнтон сидел в полной темноте и ругал собственную глупость. Он позволил себе разволноваться, как это часто бывало с другими астрономами, из-за случайного блика в оптике инструмента. Ночной воздух, с тонким, едва заметным свистом сочащийся в открытую щель купола, показался ему вдруг холоднее, и Торнтон вспомнил, что уже третий час ночи. В это время человеку его возраста следовало бы давно уже лежать в теплой постели. Он поискал магнитолюктовые очки, надел их и в голубом сиянии, которое они, казалось, вызывали сами, принялся собирать многочисленные блокноты и ручки.