Свет чужого солнца
Шрифт:
— Пощупайте, — предложил он.
Никто не двинулся с места.
— В Эр-Фроу все, за исключением подушек, сделано из этого материала. Мы называем его «вроф».
— Но это же тряпка, — фыркнул один из делизийцев, — а Стена твердая!
Гед вытянул руку, на которой лежала маленькая черная коробочка. Он слегка провел по ней пальцами, и вдруг мягкая ткань превратились в твердый квадрат. Жесткий, негнущийся, с легким мерцанием вокруг… Джехан замерла.
Гед держал кусок Стены. Он снова провел пальцами по коробочке, и в руке у него оказался лоскут серой ткани.
Холод сковал Джехан: они умеют превращать ткань в металл и наоборот!..
Детский страх перед всем магическим и сверхъестественным овладел ее душой.
В мозгу пронеслось: «Беги, прячься или духи Острова Мертвых настигнут тебя!» Мгновением позже девушку охватил ужас перед чудовищной властью гедов. Никто до сих пор не задумывался, какой громадной мощью они обладают…
Раздался женский крик. Толстая делизийка набросилась на геда. На лице ее застыло изумление, как у новобранца, который идет в бой, повинуясь не трезвому расчету, а животному страху, и стремясь уничтожить его причину.
Толстуха ударила геда и отлетела назад так же, как раньше это произошло с Джехан. Делизийка тяжело повалилось на пол, глаза ее дико вращались, а лицо перекосилось от боли. Ей показалась, что она со всего размаху налетела на скалу. Женщина, скорчившись, лежала между столами.
— Он окружает и тебя, — произнес Дахар. Его голос был ровен. Джехан оторвала взгляд от стонущей толстухи и пристально посмотрела на командира.
— Этот непрозрачный жесткий вроф, — он запнулся на неизвестном слове, — из которого сделан купол. Он и вокруг тебя, потому мы не можем тебя тронуть.
Такой же вроф я почувствовал, когда дотронулся до неба.
— Да, он задерживает воздух, которым я дышу. Я дышу другим воздухом, не таким, как ваш, — ответил гед.
Толстуха наконец встала, прижимая правую руку к груди и беспомощно озираясь. Ни гед, ни делизийский командир не сказали, что ей теперь делать, и она забилась в дальний угол, съежилась и закрыла глаза, чтобы не видеть того, что смущает разум.
— Из чего сделан этот вроф? — спросил Дахар все тем же бесцветным голосом. Вежливость забыта, подумала Джехан. Или Дахар больше не владел своим голосом. Она почувствовала, что у нее дрожат колени, и вплотную сдвинула ноги, пока никто не заметил ее слабости.
— В нем немного вещества и много силы и энергии, — отозвался гед.
Джехан нахмурилась. О чем он говорит? «Сила» — это когда горожан заставляют делать, что положено, а «энергия» — способность без устали тренироваться много часов.
— Скажи нам… — заговорил Дахар, но его голос сорвался, и пришлось начать снова:
— Скажи нам, что это значит.
Гед в абсолютном молчании долго рассматривал Дахара. Он внимательно оглядел его, делизийку-стеклодува, потом остальных. Толстуха в углу обхватила колени руками и сжалась в комок. Глаза пострадавшей были по-прежнему закрыты. Остальные со страхом смотрели на геда. Постепенно испуг на некоторых лицах сменился обидой. Только огромный белый дикарь оставался безразличным ко всему и неподвижным, словно высеченным из камня.
Гед снова обратил лицо к Дахару и начал вещать о силе и энергии, о каких-то штучках в воздухе, которые никому не дано разглядеть, но из которых получается разный воздух для разных звезд; о воздухе гедов, и о воздухе людей, и о воздухе гедов внутри врофа. Дахар жадно ловил каждое слово, его некрасивое лицо стало настороженным, как морда кридога, завидевшего огонь. Он весь подался вперед и вырос в глазах Джехан, ибо, несмотря ни на что, оказывал чудищу почтительное уважение. А гед продолжал заунывно бормотать, он все говорил и говорил.
И так каждый день? Воздух людей, воздух гедов — что за ерунда! Воздух есть воздух. Но, может быть, потом, когда они приступят к изучению оружия, станет интереснее? А до тех пор…
Джехан повернулась к сестре-легионеру, сидевшей рядом. Та расслабилась, тревога покинула ее, уступив место вялости. Джехан почувствовала нежность к рыжеволосой девушке. И делизийцы, и джелийцы убрали оружие и прислонились к стенам. Только Дахар, которого положение обязывало соблюдать приличия, изображал заинтересованность.Дахари делизийка-стеклодув. Она сидела с широко раскрытыми глазами, на виске у нее пульсировала голубая жилка. Джехан нахмурилась и пожала плечами. Она давно уже поняла, что эта женщина — сумасшедшая. Потом ее взгляд остановился на трехглазом чудище, чей мир вращался вокруг другой звезды.
Она позволила волнам его речи катиться мимо сознания и запаслась терпением.
13
Эйрис опустилась на колени перед светящимся оранжевым кругом в своей комнате. В одной руке она держала стеклянный цилиндрик, в другой — белую тряпочку. В углу лениво растянулся на подушках Келовар. Его обнаженное тело блестело — он только что вернулся из бани, расположенной позади зала, и смотрел на Эйрис из-под полуприкрытых век. Они уже пробыли в Эр-Фроу пять циклов, хотя, сказать по правде, это были всего только дни.
— Ложись, Эйрис, уже поздно.
— Да, сейчас.
— Ты делаешь это уже в пятый раз.
— Знаю. Я… — она не договорила. На ее лбу пролегла глубокая складка, а глаза расширились и наполнились влагой. Она потерла шелком стекло и поднесла цилиндрик к полу. Кусочки сухих листьев рванулись вверх и прилипли к стеклу. Эйрис нервно рассмеялась.
— Эйрис…
— Вроф, — сказала она и снова засмеялась прерывистым дребезжащим смехом, который вдруг окончился всхлипыванием. — Отсюда — во вроф. Та же «сила». Та же.
— Ты пойдешь наконец спать? — недовольно спросил Келовар. Эйрис услышала в его голосе раздражение и посмотрела ему в глаза.
— Фокусы. Игрушки и фокусы, — проворчал солдат.
— Нет. Нет, Келовар, неужели ты не понимаешь, как все это интересно?
Они многому научат нас…
— Иллюзионисты. Им нельзя доверять. Если бы мы целыми днями занимались подобными пустяками, то и сами придумали бы не хуже.
Эйрис взглянула на триболо в углу и мягко проговорила:
— Но ведь мы не придумали, правда? Никто в Кендасте не изобрел триболо.