Свет гаси и приходи
Шрифт:
Злость растаяла и ее место заняла жуть, липким масляным пятном подернулись мысли.
В сгустившемся мраке девушка развела руки, пытаясь найти стену, которая только что была рядом, но вокруг была бесконечная космическая пустота. Она помахала рукой у себя перед носом, открыла-закрыла глаза и убедилась, что никакой разницы нет.
В мертвой тишине, звук собственного тяжелого дыхания оглушал. Аня захныкала от страха, как маленькая побитая собачка, до боли распахивая глаза, пытаясь увидеть хоть-что-то и пятясь, чтобы за спиной оказалась
Шаг, еще шаг, и спина наконец уперлась во что-то… теплое.
Аня с визгом отпрянула. Чьи-то руки схватили ее за горло.
— Нет, господи, нет! — крикнула она вне себя от ужаса и хватка вдруг ослабла.
— Ань, ты? — она услышала тот голос, про который думала долгими вечерами, лежа дома на кровати, о котором мечтала, просиживая зазря уроки английского — ну какой английский, когда тут Любовь?
— Гоша? Гошенька! — выдохнула она и расплакалась от облегчения, боясь отпустить его руки, как будто он мог раствориться в темноте. Он по-доброму усмехнулся:
— Если бы я и сомневался, не притворяется ли кто тобой, то теперь перестал. Ну чего ты ревешь?
— От облегчения, дурак! Егор куда-то пропал, я тут шатаюсь в потемках… а где Оля? Она с тобой? — вспомнила Аня про подругу, снова испытав укол вины. Не стоило так про ее маму, не стоило.
— Оля ушла, а я запомнил где выход и пошел вас искать… вы хоть и ржали над ней, но я думаю она права. Дом разумен и задумал что-то плохое.
Забыв, что он ее не видит, Аня, поежившись, кивнула. Сейчас ей было не до смеха. Она думала о красивых глупеньких героинях из фильмов ужасов, которых всегда убивали одними из первых. Вместе с ботаниками.
— Тогда пойдем искать Егора. Я все время шла прямо, но здесь что-то не так с комнатами, они как будто меняются.
— Разве ты не хочешь сперва выбраться сама? — удивленно спросил Гоша.
— О чем ты спрашиваешь, конечно хочу! — воскликнула Аня. — Я уссалась тут от страха одна, и больше всего на свете хочу бежать подальше от этого домишки. Но если мы сейчас не найдем Егора, мы никогда его не найдем и это будет на моей совести.
"Егор конечно зануда и дурак, но смерти не заслужил." — думала она.
— Но если Дом его сожрал, где здесь твоя вина?
— Я просто это знаю, — сказала Аня и вложила свою ладонь в ладонь парня. — Пойдем, Гош. Надо постараться его найти.
Он молчал и его молчание Аню напугало. Волоски на шее приподнялись от нехорошего предчувствия.
— Ты чего? Пойдем же! И… Гош, а где твой фонарик, если Оле он больше не нужен?
— Ты идешь спасать другого, даже не друга, просто потому что это правильно. Я думал о тебе хуже.
Аню бросило в холодный пот. Может ей казалось, но голос теперь как будто повышался, становился глубже… и даже рука в ее ладони стала вытягиваться и меняться.
— Гош… ну не пугай меня. Где твой фонарик? Пойдем пожалуйста, —
— Дело в том, что я не Гоша. — ответил ей голос, теперь совсем не похожий на голос того, кого она думала, что любила. — Но фонарик у меня есть.
Вспыхнул свет.
Секунду Аня стояла ослепшая, пытаясь сдержать паническую дрожь, но когда ее зрачки привыкли к свету и она увидела кто перед ней, она не сдержала крика.
***
Маятник Алисы не двигался.
— Что это значит? — спросил Матвей, переводя взгляд с камешка на застывшее лицо Алисы.
— Это значит, что в этом мире ее больше нет, — ответила Алиса и смотала шнур. — Пойдем, найдем других подростков. Они еще должны быть живы.
— Нет в мире то есть мертва? — мрачно спросил Матвей.
— Нет. Не обязательно, — ответила Алиса, сжав в кармане галстук-бабочку.
***
Оля и Гога сидели уже давно. Много раз Оле говорили, как вредно сидеть на холодном и она была уверена, что отморозит себе зад об бетон. Но камень не был холодным. Ей даже казалось, что она чувствует какую-то отвратительную пульсацию, когда прикасается к нему.
Чем внимательней она прислушивалась, тем медленней билось ее сердце.
— У тебя есть часы? Сколько времени? — спросила она Гогу, желая как-то отвлечься.
Он достал мобильник, нахмурился. Нажал какую-то кнопку, потому другую, все больше мрачнея.
— Что такое? — спросила Оля, стараясь, чтобы ее голос не звучал испуганно.
Гога молча показал ей экан. На нем высветились нули, но полночь давно миновала. Оля облизала пересохшие губы и тут издалека раздался крик. Оба вскочили.
Крик приближался и, несомненно, был женским.
— Аня! — Оля бросилась туда, откуда раздавался крик, но Гога ее задержал — сгреб в охапку и прижал к себе.
— Не ходи! — сказал.
— Да нет же, выпусти меня! Там Аня!
Гога покачал головой, не обращая внимания на ее попытки вырваться:
— Голос не приближается, — сказал он, — Он кружит, чтобы заманить тебя.
Крик оборвался. Оля замерла, тяжело дыша. На лбу у нее выступила испарина. Они с Гогой кружили на месте, оглядывались на стены и на потолок, инстинктивно чувствуя: Дом смотрит на них оттуда.
Сухим шорохом рассыпался его тихий смех. Его можно было принять за любой другой звук — скрип балок, течение воды в сломанном стояке, но они знали — Дом смеется над ними и их попытками сохранить рассудок.
— Черт побери, — выдохнула Оля и сразу прикусила губу. Только черта им здесь тут не хватало.
— Ты знаешь, что значат эти нули на телефоне? — спросила она, и не дожидаясь ответа, продолжила:
— Это значит, что нам нечего ждать. Рассвет никогда не наступит!
Она хрипло рассмеялась. В ее смехе отчетливо звучали визгливые нотки истерики. Гога встряхнул ее, но она захохотала еще громче: какой смысл! Как нелепы их попытки успокоить друг друга и спастись — они уже в ловушке! Выхода нет!