Свет гаснет
Шрифт:
Когда они ушли, Перегрин занялся сценой с Макбетом и убийцами. Затем сценой с убийством Банко.
– Слушайте! – сказал Перегрин. – Просто прислушайтесь к дару, который предлагает вам эта золотая рука. Последний отблеск заката, приближающееся несчастье.
«На западе едва мерцает свет,И путник запоздалый шпорит лошадь.Чтоб до дому добраться. Близок тот.Кого мы стережем». [20]А теперь мы слышим стук копыт. Он становится все громче. Потом он смолкает.
20
«Макбет», акт III, сцена 3.
– Да. Хорошо, – ответил потрясенный убийца.
Они прочли текст сцены.
– Именно то, что мне нужно. Вы увидите, что Сейтон присутствует в обеих этих сценах и с этого момента никогда не отдаляется от Макбета и его дел. Нам очень повезло, что мистер Сирс взялся за эту роль. Он меченосец. Он довлеет над пьесой, как и его громадный меч.
– Это символ грядущей смерти, – раскатистым басом объяснил Гастон. – Его тень становится все более угрожающей по мере того, как пьеса неумолимо приближается к концу. Это напоминает мне…
– Именно так, – перебил его Перегрин. – Пьеса становится все более мрачной. Облегчение наступает в английской сцене. А теперь, – торопливо продолжил он, в то время как Гастон тоже продолжал вещать. Какое-то время они говорили одновременно, а потом Гастон достиг какой-то невидимой кульминации в своей речи, внезапно умолк, пожелал им доброго утра и покинул театр.
Перегрин развел руками.
– Невероятно, с чем мне приходится мириться, – сказал он. – Он актер. Он официальный член актерского профсоюза. Он произнес эту небольшую речь так, что по спине у меня побежали мурашки, и он заставил сэра Дугала и Саймона Мортена биться друг с другом с таким пылом, что меня прошибает пот от этого зрелища. Полагаю, мне придется мириться и с другими проявлениями его эксцентричности.
– Может, у него не все в порядке с головой? – спросила Мэгги.
– Возможно.
– Я не стал бы с этим мириться, – сказал Брюс Баррабелл. – Верните его.
– И что я скажу, когда он придет? Он идеально подходит на эту роль. Идеально.
Нина сказала:
– Может, спокойно поговорить с ним один на один? Попросить его не делать этого?
– Не делать чего?
– Не продолжать говорить, когда говорите вы, – с сомнением сказала она.
– Он делал это только в первый день и сегодня. На этот раз я не стану обращать на это внимания.
– Конечно, если его боятся… – ухмыльнулся Баррабелл, и его услышали.
– Я в самом деле боюсь. Я боюсь, что он уйдет, и я могу в этом признаться. Его невозможно заменить, – сказал Перегрин.
– Я согласен с вами, старина, – сказал сэр Дугал.
– И я, – сказала Мэгги. – Он слишком ценен.
– Так тому и быть, – сказал Перегрин. – А теперь, Уильям, давай поглядим на то, как у тебя получается твоя роль. Пойдем, Нина. И Леннокс. И убийцы.
Все получилось хорошо. Уильям быстро соображал, и его игра не вызывала возражений. Юный Макдуф был дерзок и демонстрировал силу духа и воспитание. Пришла его мама – скромно одетая женщина, у которой он явно научился правильно произносить гласные. Они решили финансовые вопросы и ушли. Ушла и Нина, которую мальчик привел в полный восторг. Перегрин сказал Дугалу и Мэгги:
– А теперь, дорогие мои, весь оставшийся день наш. Давайте закрепим пройденное.
Этим они и занялись. Все прошло хорошо, даже очень хорошо. И все же было в этой репетиции
Перегрин сказал себе, что у него разыгралось воображение. Все дело в этой пьесе, подумал он. Она как вулкан, в котором лава густеет и переливается через край. А потом пришла еще одна мысль: может быть, именно поэтому вокруг нее возникло столько суеверий?
– Есть вопросы? – спросил он их.
– Есть. О ее чувствах к Макбету, – сказала Мэгги. – Насколько я понимаю, с самого начала никаких чувств нет. Она просто использует свое тело в качестве стимула.
– Совершенно верно. Она включает его, словно кран с водой, и выключает, когда получает реакцию на свои действия. С самого начала она видит его слабость. Он хочет получить все и сразу.
– Да. С другой стороны, она посвящает себя злу. Она не бесчувственное создание, но она полностью закрывается от любых мыслей о раскаянии. Перед убийством она выпивает достаточно вина, чтобы довести дело до конца, и с удовлетворением отмечает, что оно придает ей храбрости, – сказала Мэгги.
– Она требует от себя слишком многого и расплачивается за это. После ужасного пиршества она почти сдается, – сказал Перегрин. – Макбет бессвязно говорит о других преступлениях. Она едва его слушает. Всегда будучи реалисткой, она говорит, что им нужен сон. Когда мы в следующий раз видим ее, она действительно спит и говорит такие вещи, которых не сказала бы бодрствуя. Она слишком сурово обходится сама с собой, и теперь ужас находит выход в ее снах.
– А что же ее муж все это время? – громко спросил Дугал. – Бога ради, она вообще о нем думает?
– Нам этого не говорят, но… нет. Полагаю, она какое-то время продолжает залатывать страшные дыры, которые появляются на его внешней личине, но она не притворяется, что любит его или даже испытывает к нему хоть какой-то интерес. Она не любит его и не сочувствует ему. Когда мы в следующий раз его видим, Дугал, он наполовину безумен.
– Вот спасибо!
– Ну, растерян. Но какие слова! Они просто льются из него потоком. Само отчаяние. «До слов последних в книге нашей жизни» [21] . Знаете, я всегда поражаюсь тому, что пьеса не становится скучной. Главный герой безнадежен с точки зрения героических образов. Волшебство творят его монологи, Дугал.
21
«Макбет», акт V, сцена 5.
– Наверно, так и есть.
– Это правда, и ты это знаешь, – с готовностью сказала Мэгги. – Ты точно знаешь, что делаешь. Правда ведь, Перри?
– Конечно, знает, – сердечно сказал Перегрин.
Они стояли на сцене. В зале не было света, но оттуда донесся голос, сказавший:
– О да, можешь быть уверена, Мэгги: он знает, что делает.
И рассмеялся. Это был Мортен – Макдуф.
– Саймон! – воскликнула Мэгги. – Что ты там делаешь? Ты смотрел репетицию?
– Я только что пришел. Простите, что перебил вас, Перри. Мне нужно было зайти в администрацию по делу.