Свет на вершине

— Костя, я волнуюсь, — сказала Надя с заднего сиденья.

— Вова, — поправил я.

Я сидел на пассажирском сиденье, справа от шофёра, прислонившись головой к стеклу. Пытался дремать.

— Что? — не поняла Надя.

— Не Костя, а Вова. Это он сидит рядом с тобой. И твои волнения сейчас —забота его, а не моя.

Наверное, прозвучало резковато, типа «отвали, не до тебя». Но что поделать, если мне и правда было не до волнений сестры. Вот если бы Надя волновалась из-за летящего в неё артиллерийского

Разумеется, разодеты мы были в пух и прах. Разумеется, статус моего рода не позволял мне сесть за руль самому. Пришлось воспользоваться услугами шофёра, Трофима. И ползти по дороге в соответствии c положением рода, со скоростью полудохлой улитки. Маленькие печали аристократии, которых простому люду не понять, н-да…

Сам Трофим, видимо, полагал, что едет торжественно. Впрочем, его можно было понять и простить. Он-то ведь был простым человеком, не магом. А в лобовое стекло валил снег. Густой, пушистый. Зима…

Императорская семья давно перебралась из Летнего дворца в Зимний. Мне он был немного знаком по прежнему визиту. Учитывая размеры дворца, вряд ли в Петербурге есть хоть один человек, которому он действительно знаком в полной мере. Впрочем, я полагал, что и на сей раз дальше парадного зала дело не уйдёт, разве что гости перепьются и затеют играть в прятки. Хотя на таком уровне — маловероятно, конечно.

Надя, осмыслив моё высказывание, фыркнула и заговорила с Вовой. Я не прислушивался. Только мысленно посочувствовал парню.

Он, вчерашний автомеханик, которого вдруг пригласили в императорский дворец на такое мероприятие, уж явно имел поводов волноваться раз в десять больше, чем Надя. А она, натура творческая, сконцентрированная на себе, об этом даже не задумывается. Вова ведь — мужчина. Поддержка и опора, вот тебе и весь сказ. В то время как на самом деле, это у Вовы будет миллион возможностей накосячить. Не так и не тому поклониться, не то сказать, не то съесть, неправильно выпить, не ту даму пригласить на танец, и прочее, прочее. Всё, что Надя впитала с молоком матери, для Вовы — китайская грамота. Такая же, какой была когда-то для меня. Но я приложил кучу усилий и грамоту эту выучил. Решил проблему так же, как привык решать все остальные…

Пока Надя с Вовой шептались, я закрыл глаза, и разум мой наконец утёк в полудрёму. Восстановление после битвы с Тьмой напротив антикварной лавки давалось мне в этот раз особенно тяжело. Спал я при каждой удобной возможности. И даже при неудобной, вот как сейчас — положив голову на холодное стекло, как на подушку.

Никогда и никому об этом не скажу, но теперь я понимаю Бориса. В таком состоянии очень легко сдаться Тьме. Поверить, что битва бессмысленна.

Каждый последующий прорыв Тьмы был сильнее предыдущего. Должно быть, так эта тварь всё и задумывала. И если с этим прорывом я кое-как справился, то что будет со следующим? Со следующими…

Лучше об этом не думать. Как говорят умные люди: будет день — будет пища. Ну или, чуть попроще: упрёмся — разберёмся. Всё возможное оружие у меня есть. А значит, и ныть смысла нет.

Кстати, насчёт оружия. Света осталась в академии, проявив невероятное отсутствие энтузиазма. Я думал, она до потолка будет прыгать, узнав, что её приглашают в самый настоящий императорский дворец. Девчонка же, в конце концов. Но Света восприняла информацию спокойно, как айсберг, и задала вопрос:

«А зеркала там будут?»

Я подвис. Вызвал в памяти зал, в который мы с Надей ходили в прошлом году, на день рождения великой княжны. Вспомнил высокие окна, белые колонны, массивные люстры, свисающие с потолка. Потом попытался воссоздать в памяти весь путь от входа до этого зала.

«Как будто бы нет», — осторожно сказал я.

«Как будто бы? — уставилась на меня Света. — Ты готов поставить судьбу мира на „как будто бы“?»

Я только руки поднял.

За то время, что Света находилась в нашем мире, она освоилась здесь просто великолепно. Могла бы написать руководство по адаптации для попаданцев: «Как приспособиться к чужому миру с нуля». И, разумеется, замечательно научилась избегать зеркал.

Но она была совершенно права. Если в парадном зале или по дороге туда нам встретится зеркало, то это — проблема. Придётся либо бить его, либо требовать убрать. В любом случае ситуация получится некрасивой. Хотя, конечно, если из зеркала вылезет Страж, то всё станет ещё хуже.

«Я не могу ничего гарантировать, оказавшись в совершенно незнакомом месте, таком огромном и наполненном незнакомыми людьми, — припечатала Света. — Мне хватило театра».

«А что было в театре?» — не понял я.

Света посмотрела на меня в изумлении.

«Зеркала! Там были огромные зеркала в гардеробной. Я шла мимо них, зажмурившись. Ты разве не заметил?»

Я не заметил. И поторопился сменить тему:

«Тебе тут не будет скучно одной?»

«Не будет, — заверила меня Света. — Ко мне придут Злата и Агата, мы будем пить чай и слушать пластинки».

Судя по сиянию в глазах, этот девичник ей и вправду был интересен. Я только плечами пожал.

Великий князь Борис, разумеется, торжества по случаю обручения родной сестры пропустить не мог, но вот взять с собой даму сердца ему мягко, но твёрдо не позволили.

Во-первых, у них с Агатой была пусть и незначительная для взрослых людей, но существенная для подростков разница в возрасте, что для неподготовленного зрителя смотрелось комично. Агата была на полголовы выше великого князя. Во-вторых, над близняшками Львовыми сиял заманчивый ореол загадочности. Ведь они, вместе с родителями, исчезли из Петербурга сразу после рождения, а появились буквально пару месяцев назад. В-третьих, сам факт того, что великий князь с кем-то встречается до такой степени официально, что привёл свою пассию на церемонию помолвки, уже само по себе — сенсация.