Свет праведных. Том 2. Декабристки
Шрифт:
Софи, словно бы проснувшись, изумленно вытаращила глаза:
– Боже мой! Нет… Николя сказал бы мне!.. – пробормотала она.
– Почему вы так думаете? Вот именно что не сказал бы! Они там все поклялись сохранять свои планы в тайне, даже те, кто против побега. Ну и князь Трубецкой просто ни словечка не сказал Каташе, а я совершено случайно услышала, как вчера за забором мой Сергей перекинулся с кем-то словечком насчет этих дел. Ну и пристала к нему с вопросами так, что он вынужден был что-то сказать, взяв, правда, и с меня обещание никому ничего не говорить. Побег назначен на июль месяц… Знаете, как они рассчитывают сделать?..
И Волконская
– В общем, – подвела итог Екатерина Трубецкая, – вы же понимаете: если все, и мужчины, и женщины, примут участие в этом великом исходе, то всех сразу и поймают, а если сбегут только одинокие, то женатые, наши мужья, расплатятся вместо них, подвергнутся незаслуженному наказанию…
– Да, конечно, – отвечала Софи. – Что за абсурд!..
– Как хорошо, что вы думаете так же, как и мы сами, – обрадовалась Мария Волконская. – Нужно любыми способами убедить этих господ отказаться от их затеи. Могу ли я рассчитывать, что вы именно в этом смысле постараетесь воздействовать на Николая Михайловича?
– Завтра же с ним поговорю, обещаю вам!
– Только не говорите, откуда обо всем узнали, ладно? У мужчин такие странные понятия о чести! Порой им легче сделать какую-то глупость, чем проявить мудрость, нарушив дурацкую клятву!
– Можете сказать Николя, что слухи уже бродят по всей деревне, – подхватила Трубецкая. – Ну, и вы услышали об этом, скажем, от хозяйки вашей избы…
– Не беспокойтесь, я все сделаю так, как надо, и никого не подведу.
Каташа пылко сжала подруге руки:
– Какое счастье, что вы понимаете: нам сейчас надо сплотиться, как никогда прежде!
Их тени под косыми лучами заходящего солнца все росли… Изменились краски пейзажа вдалеке: теперь между серо-зелеными лугами бежала розовая дорога. Троица остановилась перед домом Софи. Она изо всех сил старалась делать вид, что охотно принимает участие в разговоре, хотя с каждым шагом это было все труднее.
Оказавшись одна в комнате, Софи почувствовала, что на нее навалилась такая страшная тоска, словно готовилось нечто ужасное, нечто, способное перевернуть всю жизнь, а она была бессильна не только преодолеть возникший на ее пути барьер, но и просто разобраться, что же это за барьер такой. Села у открытого окна, тупо уставилась на темнеющее небо, на деревья, сливающиеся с сумраком ночи… Побег виделся ей предприятием очень рискованным, но основной причиной ее враждебного к планам каторжников отношения было отнюдь не это. Что-то в ней бунтовало против подобного рода перемен, против авантюр как таковых. Может быть, срабатывает инстинкт самосохранения или усталость после долгого путешествия к Николаю, сюда, на каторгу? Нет, такого утверждать она не может! Но знает точно: сама идея каких-либо изменений в их участи, пусть даже она недовольна своей судьбой, ее пугает. «Не шевелиться!.. Главное – не шевелиться!..» Со стороны острога послышался звук трубы. Резкие звуки напомнили о дисциплине, о твердости, о постоянстве. И она, странно успокоенная, закрыла глаза.
– Я и сам отлично сознаю, что это дерзкий, даже, пожалуй, самонадеянный план, – сказал Николай, – но, ради Бога, не тревожься напрасно: мы начнем действовать только в том случае, если будем полностью уверены, что все шансы на нашей стороне…
Он говорил по-французски, совсем тихо, чтобы двое солдат, стоявших на часах за дверью комнаты, ничего не могли ни расслышать, ни понять.
Софи сидела на кровати, склонив голову, уронив руки на колени. Она встретила мужа, ничем не выразив радости от долгожданного свидания, и слушала его доводы с безразличием, куда больше Николая расстроившим, чем любая, даже самая жесткая критика. Он никогда прежде не видел любимую в подобном оцепенении из-за того лишь, что требовалось сделать выбор, принять решение, и метался теперь по комнате в ожидании хоть какого-то ответа. Не дождался и заговорил снова сам – чем дальше, тем с большей горячностью:
– Ты не имеешь права упрекать меня в том, что ничего не сказал тебе о наших планах: я же дал товарищам обет молчания. Между прочим, для мужчин такая клятва имеет очень большое значение! Видишь, я же не спрашиваю, кто тебе сказал о наших планах! Какая разница! Уверен, что уже все жены моих друзей в курсе… Хотя, скорее всего, именно они тебе и разболтали, что сорока на хвосте принесла! И настроили тебя как следует. Ведь не ошибаюсь, правда?
– Ошибаешься… – слабым голосом возразила Софи.
– Смешно! Теперь я еще больше убежден, что они! Сама по себе ты реагировала бы совершенно иначе, мне ли тебя не знать! Ты так любишь свободу, что не потерпела бы, чтобы твой муж оставался на каторге, когда появится возможность вырваться на волю! Было бы естественно, если бы ты – с твоим характером, твоим темпераментом, твоими взглядами, – узнав о наших планах, стала меня поддерживать, ободрять, даже – торопить, да ты бы все сделала сама, чтобы мы могли сбежать вместе! Потому что знаешь: без тебя я с места не сдвинусь!
Николай пригнулся, положил руки на плечи жене и заглянул ей в глаза. Софи с трудом выдерживала его полный нежности и тревоги за нее взгляд. Минуту спустя он продолжил свой монолог, и как ей было не признать, что Николя прав… Оставаясь верной себе, она должна была бы всеми средствами помогать ему снова обрести независимость. Разве не она сама всегда побуждала его действовать? И ей захотелось объяснить мужу, что она вовсе не хотела его отговаривать от побега, а намерена была напомнить ему и друзьям: надо предусмотреть все, рассчитать все так, чтобы мятеж не был подавлен, чтобы побег не сорвался, чтобы победа была обеспечена.
– Я очень хорошо понимаю тебя, Николя, – начала Софи… и вдруг с ужасом услышала, что шепчет совсем не те слова, какие собиралась произнести. – Но разве ты не думаешь, что лучше направить свои ожидания на смягчение нашей участи?
– Что?! – уже не удивился, испугался он. – Что ты такое говоришь?! Неужели ты и впрямь полагаешь: императора загрызет совесть настолько, что он вдруг пожалует нас царской милостью?!
– А почему бы и нет? История знает случаи… Достаточно какой-то крупной победы над турками, например… По слухам, русская армия на Балканах нечто небывалое сотворила…