Свет, сошедший на землю
Шрифт:
– Не надейся, что он возьмет и тебя, - презрительно сказала девица.
“Еще чего!..”
Хат сидела с высокомерным видом, скрывая свой страх. Она разглядела, что женщины в комнате и в самом деле хорошо ухожены и одеты – во всяком случае, в сравнении с деревенскими и рабынями из поселка; но почти у всех был развратный вид и слишком яркая краска на лице.
– Я голодна и хочу вымыться, - заявила Хат.
Та-Исет легла и через голову лениво показала куда-то в угол. На столике у стены стояло блюдо с сушеными фруктами,
– Завтрак будет позже, - сказала она, зевнув и прикрыв рукой ротик. Когда она отняла руку, на ладони остался рыжий отпечаток накрашенных губ. Девица небрежно вытерла руку о постель; Хат поморщилась.
– Мне нужно помыться, - настойчиво повторила она.
В воздухе пахло потом, притираниями и похотью. Та-Исет уже не слушала; она задремала, лежа лицом к Хат, и платье сползло с ее плеча, открыв крошечную грудь, блестящую от масла и румян. Кто-то из женщин хихикнул, глядя на растерянную Хат; кто-то тоже задремал, а кто-то шептался, поглядывая на нее. Потом одна женщина, постарше и покрупнее и Хат, и Та-Исет – хотя такая же размалеванная, как и другие – встала и подошла к новенькой.
– Пойдем, я тебя провожу туда, где моются, - снисходительно сказала она.
День прошел тягостно, лениво и тревожно; Хат было и скучно, и очень беспокойно. Большинство женщин ничего не делали, только занимались своей красотой, сплетничали, что-то жевали и дремали. И странно, и противно было видеть, что они вполне этим удовлетворены. Некоторые шили и вышивали себе наряды, и Хат, выпросив иголку и нитки, тоже принялась за шитье. Она почти ни с кем не разговаривала. К ней здесь отнеслись недоверчиво и недружелюбно – и своими расспросами Хат только усугубила бы свое положение.
Ночью же стало еще хуже.
Хат порадовалась, что здесь есть подушки. На них люди обычно сидели, а не спали, но Хат накрыла подушкой голову, чтобы не видеть и не слышать, что происходит вокруг: хихиканье, возня и стоны. Она не ошибалась: обитательницы этой комнаты действительно были общими, и были из тех, кто против этого не возражал. Та-Исет давно ускользнула к своему “Анубису”, а Хат осталась, потому что ей было некуда идти. Только бы и о ней не подумали, как обо всех…
Потом кто-то сдернул подушку с ее головы.
Прямо перед ней были горящие глаза, раскрытый от вожделения рот. Грубые руки схватили ее, насильник стал стаскивать с Хат платье. Она взвизгнула и что было силы ударила его коленом между ног; он заорал, сложившись пополам. Вокруг наступила изумленная тишина.
Хат, воспользовавшись минутой, бросилась прочь из комнаты. Она споткнулась о чьи-то потные тела, кто-то схватил ее за юбку, но она вырвалась. Хат выбежала вон, трясясь и всхлипывая от потрясения. Села на пол у стены, заткнув себе рот собственными волосами.
– Метен, - прошептала она, забыв от ужаса и вымышленное имя мужа, и собственное. Закрыла лицо руками. Ей было
Потом послышались быстрые твердые шаги. Хат, ахнув, вскочила. Перед ней был ее муж!
На лице Метена было брезгливое негодование, а при виде нее это выражение сменилось ужасом.
– Хат! Тебя оскорбили?
Она мотнула головой и бросилась в его объятия.
– Возьми меня отсюда, - всхлипывая, попросила Хат, хотя знала, что он бессилен это сделать. И к ее изумлению, Метен сказал:
– Я пришел за тобой. Мне разрешили тебя забрать.
Хат не стала спрашивать, каким образом Метен этого добился. Она сейчас могла только радоваться. Слава всем богам, что у нее такой сильный и находчивый муж.
========== Глава 39 ==========
Метен с Хат поднялись на второй этаж – Хат очень хотелось расспросить мужа, что происходит, как он устроился; но она не смела поднять голос. Как знать, кто может подслушать их разговор?
Крепость была очень добротным строением, вызывавшим то же чувство незыблемости, неприступности, что и дворец бога. Хат узнала это чувство. Она любила его… когда-то.
Сейчас они с Метеном были во вражеском стане. Нельзя было забываться ни на минуту.
Муж остановил ее в коридоре, за одним из поворотов. Он быстро зашептал:
– Ты будешь жить в комнате первых женщин крепости. Там живут любимые наложницы начальника.
Юноша прервался, быстро взглянул в сторону и продолжил:
– Там никогда не бывает такого, что творилось сейчас внизу. Я сказал, - он глубоко вздохнул, - что ты моя жена. Ты сможешь приходить ко мне.
– Почему такие вольности? – изумилась Хат.
Метен улыбнулся, неприятно блеснув белыми зубами. В его красоте и приветливости всегда было что-то… черное, вдруг поняла Хат. Совсем светлый человек не смог бы делать то, что делает он.
– Мы избранные воины бога, - ответил Метен шепотом. – Сейчас мирное время, потому что мы держим черных людей в страхе. Поэтому нам разрешены удобства и даже некоторая роскошь… а еще начальник верит, что я принес ему подарок за его заслугу перед Ра, - прибавил он, закусив губу, чтобы не фыркнуть.
– А где вы живете? – спросила Хат, стараясь не выдать своего изумления – на это не было времени.
– Я живу рядом, с десятниками, - ответил Метен. – Здесь не всякий носит маску… Я уже на хорошем счету…
Он еще раз улыбнулся.
Быстро наклонился к жене и поцеловал; Хат обхватила его за шею, желая продлить поцелуй, но Метен уже отстранился.
– Некогда – идем, - сказал он.
– Метен! – вдруг воскликнула Хат шепотом, испуганная неожиданной мыслью.
Он повернулся, и этот страх вымел ужас при виде его яростного лица.
– Как меня зовут? – спросил Метен гневным шепотом. – Ну?