Свет-трава
Шрифт:
Савелий ухмыльнулся, приосанился, разгладил бороду.
– Мы приехали к вам, дедушка, с превеликой просьбой, – продолжал Федя. – Собрали мы образцы разных трав и привезли вам. Помогите, пожалуйста, нам разобраться, нет ли среди них свет-травы. – Последние слова он произнес со страхом, опасаясь, что старик, как и в прошлом году, откажет ему одним неумолимым словом: «Стена!» – и махнет рукой так, точно и в самом деле непроницаемая стена заслонила от него весь мир.
Но Савелий еще больше расцвел в улыбке и сказал довольным голосом:
– Вишь, штука какая – в чужой
Федя весело подмигнул Игорю и Сане.
Саня поставила корзину к ногам Савелия.
Федя подавал старику травы, описывая их внешний вид, и тот осторожно водил сизыми, загрубелыми пальцами по нежным листьям и венчикам цветов.
– Это брусничник! Медуница! Лебеда! А это… – Старик нерешительно задержал пальцы на листьях.
У Сани, Игоря и у Феди мелькнула мысль: «Может, она?»
– Цветочки не желтые? – спросил Савелий.
– Желтые! – замирающим в ожидании голосом ответили все трое.
– Значит, чина луговая! Тоже полезное растение, – разочаровал их Савелий. – Вот что, детки, – распорядился старик, – вы зря времени не теряйте – желтые, синие да красные цветы сразу из корзины на землю вытряхивайте. Свет-трава с мелкими белыми да с розовыми цветочками.
Федя достал из кармана небольшой пакетик, развернул его, бросил бумагу и положил в руку Савелия мохнатую травку с мелкими цветами.
Тот коснулся ее пальцами.
– На свет-траву походит, и корешок так же слабо в земле держится… А цветочки какого цвета?
– Розовые цветы, дедушка, – волнуясь, сказала Саня, – мелкие-мелкие… Я эту траву за городом часто встречала, и здесь ее много. Наверно, это и есть свет-трава?
Старик поднес траву к носу.
– Нет, дочка, это богородская трава.
– Уже открытая и применяется в медицине! – горько пошутил Игорь.
Так они перебрали всю корзину. Но в ворохе самых различных трав свет-травы не оказалось.
– Ничего, первый блин всегда комом, – утешал Федя главным образом самого себя.
Савелий, почмокивая губами и сплевывая, раскуривал трубку с отсыревшим табаком. Он безжалостно топтал сапогами с любовью собранные пахучие травы и цветы. Никому теперь не нужные, они валялись вокруг скамейки.
– А я, сынок, все же вспомнил фамилию ссыльного доктора, – хитро улыбаясь, обратился Савелий к Феде. – Мозги-то, знать, совсем еще не отказали в работе! – похвастался он. – Давеча ты назвал фамилии своих товарищей, я и вспомнил. Фамилия-то его, как у этой девушки, – Савелий ошибся и показал на Игоря. – А звали Петром Яковлевичем.
Федя, Саня и Игорь несколько мгновений стояли молча. Тишина показалась старику странной.
– Ты слышал, Федя? Петр Яковлевич, – повторил он.
– Так я и думал, – взволнованно прошептал Игорь.
– Это твой прапрадед, Саня! – воскликнул Федя.
Саня растерянно смотрела то на слепца, то на Федю и Игоря. Только Савелий Пряхин сидел равнодушный и спокойный. Прожив на свете больше века, он привык ко всему, и теперь уже никакие неожиданности не могли вывести его из равновесия. Устремив вдаль невидящие глаза, он видел то, что жило за незримыми десятками лет, видел живого Петра Яковлевича Кузнецова. Ранней весной он сидел на завалинке с мужиками. Подросток Савелий с любопытством слушал, о чем говорили взрослые, и разглядывал странного человека. Все казалось мальчику удивительным в нем – и простое обращение с мужиками, и рыжая меховая шапка, и городская шуба с воротником, но больше всего поразило Савелия и осталось навсегда в памяти бледное живое лицо с большими ясными зеленоватыми глазами. Если бы Савелий видел Саню, то, конечно, сказал бы, что она походила глазами на прапрадеда.
К вечеру Саня, Игорь и Федя возвратились в Семь Братьев. В этот вечер совсем иным показалось Сане село. Они ехали по улице, и Саня молчаливо разглядывала почерневший дом старшего брата Кудреватых с резными наличниками на окнах, старинные ворота с навесом, украшенные причудливой резьбой. Здесь жил ее прапрадед. Он ходил по улицам этого села. Здесь он лечил народ свет-травой, здесь мечтал о свободе и счастье людей.
Около больницы Федя остановил Рыжку.
– Беги, Игорь, расскажи обо всем Марии Владимировне.
Игорь охотно выполнил распоряжение Феди и уже в воротах крикнул:
– Не жди меня, я задержусь!
– Вряд ли в рабочее время Машенька будет тебя задерживать! – засмеялся Федя, понукая Рыжку.
Глава восемнадцатая
Окрестности Семи Братьев особенно хороши были в ясный полдень. Блестели на солнце бархатные взгорки, как древние курганы, обступившие село с востока и юга. Все кругом жило полнокровной жизнью: цвело, росло, зрело.
В воскресный день друзья собрались в лес. Саня не пошла с ними, отговорилась тем, что занята срочной работой. Для всех было очевидно, что Саня упорно избегает встречи с Машей, и это портило теплые, дружеские отношения Феди и Маши.
Поэтому в воскресный полдень друзья шагали по дороге без Сани. Они шли медленно, изредка перебрасывались незначительными фразами, захваченные красотой окружающей их местности. Когда потянулись однообразные просторы полей, Маша сказала, обращаясь главным образом к Игорю:
– К нам приехали писатели из города. Сегодня в клубе встреча. Вы пойдете?
– Нет, не пойду, – ответил Игорь, – в Москве я видел наших литературных светил, и, скажу откровенно, не хочется портить впечатление.
– Ты считаешь, следовательно, что таланты родятся и живут только в Москве? – усмехнулся Федя.
– А! Оскорбил патриотические чувства сибиряков! – попытался отшутиться Игорь.
– Старинкой попахивает от твоих слов, – серьезно сказал Федя, пропустив мимо ушей шутку товарища. – Зачем быть таким близоруким? Разве ты не видишь, что советская литература развивается во всех уголках нашей страны? Ну-ка, припомни лучшие книги этого года, – что, их только москвичи написали?
– Простите, Игорь, за резкость, – сказала Маша, – но я не раз замечала, что Москву с ее богатством, с ее культурой вы воспринимаете как московский обыватель. Вам надо решительно пересмотреть свои взгляды.