Свет твоих глаз
Шрифт:
Пьер сполоснул бритву. Многие coureur de bois [1] , вроде него самого, часто женились на индианках. Местные женщины умели грести и при случае чинить каноэ, шить одежду из медвежьих шкур, ловить рыбу подо льдом во время жестоких зимних морозов. Для вожака бригады торговцев мехом жена-индианка могла бы стать отличной подмогой. Многие его товарищи женились на таких женщинах не только ради их знания местных земель и умений выжить в лесной глуши, но и ради укрепления торговых отношений с индейскими племенами.
1
Французско-канадские
Возможно, женитьба на индианке и стала бы для него лучшим выходом. И все равно он откладывал подобный шаг снова и снова.
– Я не готов пока жениться.
– Тогда тебе не нужно внимание леди.
Пьер улыбнулся Рыжему Лису:
– Некоторые из нас привлекают к себе внимание, что бы они ни делали.
Он вытер лезвие бритвы травой и вложил ее в кожаный футляр, которым пользовался только летом и весной, когда возвращался к цивилизации.
Перед ним открывался вид на широкий плоский берег южной стороны пролива. За последние годы здесь вырубили немало леса, и теперь безлесная территория пролегла как минимум на три мили в глубь берега, свидетельствуя о том, что когда-то здесь процветали старый форт и поселок. Ныне от них остались лишь несколько почерневших столбов ограды, почти занесенных песком. Задолго до его рождения старые дома были разобраны, перетянуты по льду пролива и заново построены на острове Мичилимакинак – он оказался стратегически более выгодным местом для форта, в отличие от широкого открытого берега материка. Жаль, что американцы не сумели воспользоваться преимуществом его расположения в самом начале войны.
Он прищурился, всматриваясь в горизонт поверх неспокойной воды пролива. Вдалеке можно было различить возвышающийся над водой остров, Большую Черепаху, как называли ее оттава [2] – место, где воды озер Мичиган и Гурон сливались, окантовывая берега острова.
Дом.
Он втянул ноздрями прохладный сырой воздух, подставил свежевыбритое лицо знакомому озерному ветру. Вчерашний предрассветный визит на остров заставил его в полной мере понять, насколько же он соскучился по родному дому.
2
Оттава – индейское племя, название происходит от алгокинского слова, означающего «торговать», «торговцы», так как этому племени принадлежала ведущая роль в межплеменной торговле в районе Великих озер.
Он никогда не думал, что будет скучать, и всегда был уверен, что, однажды покинув остров, уже никогда не захочет туда возвращаться. Но, к счастью, Господь отвесил ему хороший подзатыльник, отправив на колени каяться.
При всей своей любви к диким лесам, при неспособности даже представить, что будет жить в другом месте, в последние месяцы – с тех пор как он узнал о том, что Мичилимакинак отошел англичанам, – Пьер был одержим потребностью вернуться на остров.
– Мы должны идти. Великий дух Гитчи Манито ждет. – Рыжий Лис поднялся с камня, на котором сидел. Его ожерелье из бусин и металлических дисков зазвенело на голой груди. Он уже подготовился к возвращению, выкрасив одну половину лица синей краской, а другую – красной киноварью, которую Пьер поставлял чиппева [3] .
3
Чиппева – индейский народ, являются «старшим братом» или «хранителями веры» в существующем с XVIII века союзе индейских племен, известном как «Совет трех огней», куда наряду с ними входят оттава и потаватоми.
Племя Рыжего Лиса тоже собиралось сегодня отправиться на остров в каноэ, получить свои ежегодные подарки от англичан, стремившихся купить дружбу с индейцами поставкой провизии.
– Мы ждали слишком много ночей, чтобы поплыть на Большую Черепаху, – сказал Рыжий Лис, и его юное лицо исказилось от беспокойства. – Нельзя гневить Великий Дух промедлениями.
Пьер скрестил руки на груди и присмотрелся к толпе на берегу, выискивая свою команду.
– Скоро двинемся. Как только мои люди будут готовы.
Его люди смеялись и пели, предвкушая поездку на Мичилимакинак. А сам Пьер, хотя и радовался возвращению, все же не мог избавиться от тревоги. Его расставание с семьей было не из лучших.
И прошлая глупость давила на Пьера тяжким грузом всякий раз, когда он думал о последнем жарком споре со своим отцом. И если с Богом ему удалось найти мир в душе, то помириться с отцом было уже невозможно. И теперь ему до конца своих дней придется жить, сожалея о том, что он не может взглянуть отцу в глаза, пожать ему руку и попросить прощения.
Во время своей вчерашней утренней миссии на острове он просто не сумел удержаться и сделал крюк к родному дому, чтобы взглянуть на маму. И с трудом заставил себя уйти, поскольку сердце сжималось от желания вновь почувствовать, как ее нежные пальцы перебирают его волосы – она так всегда делала раньше. Но Пьер знал, что, заговорив с ней, подставит свою миссию под удар. Он и без того слишком задержался у дома.
И уж точно не планировал никому показываться. Но по пути назад, к своему каноэ, наткнулся на солдата, душившего юную девушку. К счастью, оглушить солдата он сумел прежде, чем тот понял, что происходит. Очнувшись, тот даже не поймет, что с ним произошло. И это к лучшему, поскольку он нравился британцам и те считали его своим другом. Если бы кто-то из британцев заподозрил, что Пьер общается с американцами, его арестовали бы и наверняка заперли в тюрьму до конца войны, если, конечно, не прикончили бы на месте.
К несчастью, девушка видела его лицо и оказалась слишком любопытна, ему даже показалось, что она узнала его. Пьер просил ее сохранить эту встречу в тайне, но все равно считал, что слухи о его прибытии уже разлетелись по всему острову. И он не мог ее в этом винить. Слишком хорошо он помнил, каково это – после долгой суровой зимы впервые встретить на острове кого-то из внешнего мира. Как бы то ни было, Пьер надеялся, что, побрившись и сменив одежду, он стал неотличим от множества вояжеров, которые собирались сегодня высадиться на острове.
– Ты прогневишь Великого Духа, пробираясь на остров как енот а-се-бу, – предупредил Рыжий Лис, словно почуяв направление мыслей Пьера.
– У меня своя роль в этой войне, – ответил Пьер. Он не хотел брать в руки оружие и сражаться. И, поскольку он был уважаемым торговцем мехом, никто не удивлялся его решению остаться в стороне от военных действий. А отношения, установившиеся за минувшие годы торговли с британцами, стали залогом того, что ни один британский офицер не сомневался в лояльности Пьера, несмотря на его американское гражданство.
– Енот – всего лишь вор, – сказал Рыжий Лис, выпячивая грудь и всматриваясь вдаль. – Плохо греть ноги у двух костров. Рано или поздно обожжешься.
Рыжий Лис был самым умным человеком из всех, кого встречал в своей жизни Пьер, но ум соседствовал в нем с крайней степенью суеверности. Он верил всем легендам и приметам своего племени. И сколько бы Пьер ни пытался говорить с ним о своем Боге милосердия и любви, Рыжий Лис не мог понять подобного Бога. Точно так же, как не мог осознать участия Пьера в войне, впрочем, и сам Пьер не вполне осознавал, как он запутался между двумя враждующими сторонами.