Свет твоих глаз
Шрифт:
Никогда я еще не хлопал дверями так громко и ожесточенно.
Никогда раньше мне не было так… дерьмово!
16. Вероника. Раскаяние
Ой!
Просто сказался опыт работы в социальной службе. Там к слову «сиделка» относились так же спокойно, как к слову «медсестра» и «соцработник». Просто еще одна вспомогательная профессия. Еще один формат работы с людьми, нуждающимися в поддержке и защите государства.
Насчет музыки я тоже как-то не сообразила. Привыкла, когда муж и свекровь уходили, врубать на всю громкость что-нибудь убойное. Особенно нравилось слушать «Апокалиптику», «Лакримозу» и «Нирвану». От их мощных композиций содрогались стены, и порой мне мечталось, что прутья золотой клетки, в которую я влезла по собственной глупости, рухнут. Когда родился сын, я на время отказалась от рок-концертов, а когда малыша не стало, только музыка меня и спасала.
Что до клетки, то она стояла прочно, и надежды на освобождение, казалось, не было. Дверцы неожиданно
Я почти переехала в мамину квартиру, даже ночевала там. В дом мужа ходила, как на работу: помыть, почистить, приготовить. А потом снова спешила туда, где меня ждали усталые родные глаза и перекошенная, но такая ласковая улыбка.
– Беги от них, дочка, – говорила мама. – Уезжай, пока они не спохватились и не заперли тебя снова.
– Как я тебя брошу, мам? – спорила я.
– Не думай обо мне! Договорись, чтобы меня забрали в интернат для лежачих, и уезжай! Ты ведь несчастлива с мужем.
Бросить маму я так и не решилась, но заявление о разводе тайком написала и отнесла куда надо. Ах, как орала свекровь, когда узнала! Какими словами меня обзывала! Требовала, чтобы я забрала заявление, обещала, что испортит мне жизнь. За маму я не боялась: ей свекровь уже ничем навредить не могла. За себя после смерти сына я тоже бояться как-то перестала, поэтому заявление так и не забрала.
Конец ознакомительного фрагмента.