Свет в конце Бродвея
Шрифт:
– Так что же?.. Для Нюши не нашлось работы?
– Нет, работа всегда есть. Без дела мы тоже не сидим. Но Нюша, как только появилась в этом доме, сразу же заявила, она личная горничная хозяйки, только за ней она ухаживает, все остальное в доме ее не касается.
– И хозяин сам точно так же, слово в слово, сказал. Нюша в доме на особом положении. Кто ее обидит, будет иметь дело с ним лично.
– Ничего себе… Наверное, это все потому, что она племянница Вани?
Девчонки хитро переглянулись между собой. Они явно имели что сказать по этому поводу, но отчего-то не решались.
– Ну что? – подбодрила их Инга. – Говорите!
– Алена Игоревна велела нам особо не болтать об этом, – нерешительно заговорила одна из девушек.
– Я ей ничего не скажу, клянусь!
– Ну хорошо… Нюша никакая не племянница своему дяде!
– Что?
– Ну, то есть, может быть, у нее где-то и есть дядя, но только это никак не Ваня!
– Не Ваня? Вы это точно знаете?
– Нюша нам сама об этом сказала. Как-то мы ее подпоили и давай дразнить, что дядя у нее скупердяй, нет чтобы взять к себе племянницу просто так, он ее на чужих людей отрядил работать. Она и не выдержала. «Не знаете, – говорит, – вы ничего. Никакой он мне не дядя. А живу я с ним, потому что так мой родной отец распорядился».
– Да вы что? И кто же он – ее отец?
– Этого мы не знаем! – хором ответили девушки.
– Как жаль, – искренне расстроилась Инга. – Но вы Алене Игоревне об этом рассказали?
– И ей, и хозяину сказали. Только Алена Игоревна велела нам помалкивать и сказала, что если Ваня счастлив с Нюшей, то и мы должны за него радоваться.
– А Василий Петрович?
– Он вообще на нас только накричал и запретил с новенькой разговаривать.
– Совсем?
– Под угрозой увольнения к Нюше нельзя было больше в душу лезть. Ну мы и не лезли. Работа всегда нужна, а Нюша нам быстро надоела.
– Задавака.
– И учится все время.
– Зануда!
– И зубрилка!
– И выскочка!
– Без недели год живет в Дубочках, а уже в любимицы втерлась ко всем в доме!
Инга прищурилась:
– Но только не к вам, как я понимаю?
– А мы-то ей зачем? Это она на первых порах, пока еще неуверенно себя чувствовала, с нами дружбы искала. А как почуяла, что и без нас прекрасно обойтись сможет, тотчас под крылышко к хозяевам переметнулась, с нами и знаться больше не желает.
Произнеся это, девушки подхватили подносы и поспешили в столовую, откуда уже несся грозный рык все еще не насытившегося Василия Петровича. Инга покрутила головой по сторонам с целью найти оправдание столь долгому своему отсутствию. Затем схватила со стола корзиночку со свежим хлебом и поспешила следом за девушками.
– Иду, иду, Василий Петрович, – щебетала она по дороге. – Не извольте гневаться, ваш любимый хлебушек резала. Вот, откушайте.
Но, наткнувшись на взгляд Василия Петровича, тут же осеклась, замолчала и даже покраснела. Что это она в самом деле? Человек потерял сегодня лучшего друга, а она сыплет неуместными шуточками.
– Инга, водки со мной выпьешь?
– Выпью.
Инга терпеть не могла водку, но понимала: никак нельзя отказать сегодня Василию Петровичу в компании. Тот поднялся и тяжело потопал к старинному буфету, в котором у него был вмонтирован очень даже современный бар, имеющий три отделения, в каждом из которых охлаждались бутылки до нужной температуры. Василий Петрович извлек мигом покрывшуюся инеем бутылку, перехватил из рук горничной рюмки и снова плюхнулся на свое место.
– Молодец, Инга, держишься, – похвалил он ее. – А я весь день сам не свой.
– Еще бы, вы друга потеряли.
– Так ведь и у вас с Ванькой вроде роман намечался?
– Это было давно и не всерьез.
Но Василий Петрович уже утратил интерес к этой теме.
– Девчонки-то мои: одна спит, другая… невесть где болтается, – задумчиво произнес он.
– Кто болтается? Где?
– Про Алену говорю.
– Она у себя в спальне была.
– Алены дома нету, – покачал головой Василий Петрович. – Пока ты на кухне неизвестно с чем возилась, я к ней зашел, думал Ваньку помянуть позвать, а у нее в комнате пусто. Так что, пока она шляется, мы с тобой выпьем.
Инга машинально выпила, как положено за покойников, не чокаясь. И зажмурилась, когда крепкая жидкость обожгла ей горло. И кто только придумал, что за покойников нужно пить обязательно водку? Ведь едят же кутью с медом, чтобы умершим на том свете было сладко. Зачем же при этом еще и пить водку? Не лучше ли выпить что-нибудь другое… поприятнее? Вино, например, или даже морс.
– Инга, не зевай. Держи рюмку.
Василий Петрович явно намеревался утопить свое горе в вине. Будь Алена за столом, он бы так лихо себя не вел. Но если свою жену он уважал, то к Инге питал исключительно отеческие чувства и ни во что не ставил ее слово.
И все же она не могла понять, куда подевалась Алена. Вроде бы подруга не собиралась уходить. Извинившись перед Василием Петровичем, который после трех рюмок принялся наконец за горячее, Инга вновь вышла на кухню.
– Алена Игоревна? Так она ушла минут пятнадцать назад. Василий Петрович как раз ужинать начал, а она из дома вышла.
– Куда?
– Так я у нее не спрашивала. На ней тапочки домашние были, небось прогуляется по саду и вернется.
А вторая горничная прибавила:
– Наверное, в домик садовника побежала.
– Они дружат?
– Нет, – засмеялись девушки. – Просто домик этот пустой стоит. И за садовником он только числится. Раньше-то садовник холостой был, тут, в усадьбе, постоянно жил. А прошлым летом женился, с тех пор его домик пустует. Он сначала им хотя бы днем пользовался, а как жена родила, совсем перестал – скорее всю работу сделает да и домой спешит.
– Заботливый папаша.
– Заботливый, только страшный уж очень.
Инга помнила садовника Петю – рыжего, рябого и какого-то неуклюжего парня. Да уж, красотой он не блистал. Вечно был потный, в прыщах, и дыхание от него исходило тяжелое, указывающее на проблемы с пищеварением. Но зато он умел отпускать грубоватые, но всегда смешные шуточки, над которыми ухохатывались все подряд. И, оказывается, из него получился заботливый папаша и преданный муж. Наверное, его жена на седьмом небе от счастья, что ей достался такой супруг. Впрочем, женщинам ведь всегда мало. Скорей всего, Петина жена пилит его с утра и до ночи, как и полагается всякой преданной жене.