Свет в ночи
Шрифт:
Жизель проснулась в тот момент, когда машина свернула с хайвея на боковое шоссе и двинулась мимо внушительных на вид отреставрированных трехэтажных особняков с колоннами еще довоенной постройки. Мы проехали великолепный дом с зеркальными окнами и качелями на нижней галерее. На них сидели две маленькие девочки, обе с золотистыми волосами, убранными в «конский хвост», в одинаковых розовых платьицах и черных кожаных сандалиях. Я представила себе, что они сестры, и мое воображение тут же заработало. Я увидела нас с Жизель, мы растем в таком же доме вместе с папой и нашей настоящей мамой. Все могло быть совершенно иначе.
– Осталось чуть-чуть, – сказал отец и кивком указал на холм. Еще один поворот, и показалась школа. Сначала мы увидели большие металлические буквы, складывающиеся в слово «ГРИНВУД» над главными воротами, образованными двумя квадратными каменными колоннами. Создавалось впечатление, что кованая железная ограда уходит вправо и влево на многие мили. Я заметила кустарник у ее подножия, глянцевые темно-зеленые листья окружали маленькие белые шарики. Колокольчики вьюнка с оранжевой серединкой ползли по прутьям вверх.
По обеим сторонам дороги располагались подстриженные зеленые лужайки и высокие красные дубы, орешник и магнолии. Серые белки грациозно перепрыгивали с ветки на ветку, как будто летали. Я заметила красного дятла – он задержался на ветке, чтобы посмотреть на нас. Повсюду разбежались мощенные камнем дорожки, обнесенные невысокой живой изгородью, и расположились небольшие фонтаны. Некоторые из них венчали каменные изваяния белок, кроликов и птиц.
Огромный цветник вел к главному зданию – многочисленные ряды тюльпанов, герани, ирисов, золотистых роз, и еще тонны и тонны белого, розового и красного розмарина. Все казалось подстриженным и ухоженным. Трава на газонах выглядела настолько безупречно, словно целая армия рабочих стригла ее ножницами. Ни веточки, ни листика, все на своих местах. Создавалось впечатление, что мы попали в нарисованный мир.
Над нами нависла громада главного здания – трехэтажное строение из старинного кирпича и выкрашенного в серый цвет дерева. Темно-зеленый плющ прокладывал себе путь по кирпичным стенам, обрамляя широкие окна. Просторная лестница вела на большое крыльцо и к величественным дверям. Справа расположилась стоянка для машин с табличками «Только для преподавателей» и «Только для посетителей». В настоящий момент парковка была почти полна. Родители и девочки, встречи, приветствия, возобновление старой дружбы, взрыв радостного возбуждения. Вокруг слышался смех, все улыбались. Ученицы обнимались, целовались и тут же принимались болтать.
Отец нашел место для нашей машины и фургона, но у Жизель уже была наготове жалоба.
– Мы слишком далеко от главного входа. И как это я буду взбираться по ступенькам каждый день? Это ужасно.
– Подожди немного, – попросил папа. – Мне сказали, что для инвалидных колясок построили пандус.
– Отлично. Вероятно, я тут одна такая. Все станут смотреть, как меня будут возить каждое утро.
– Здесь должны быть и другие девочки-инвалиды, Жизель. Они бы не стали делать специальный въезд только для тебя, – заверила я сестру, но та не отводила хмурого взгляда от разворачивающейся перед нами сцены.
– Смотри. Все друг друга знают. Вероятно, мы единственные новички в школе.
– Глупости, – откликнулся отец. – Здесь же есть класс для первокурсников, разве не так?
– Мы не первокурсницы. Мы ученицы выпускного класса, – грубо напомнила ему Жизель.
– Я должен пойти узнать, что нам следует делать, – сказал папа, открывая дверцу машины.
– Ехать домой, вот что, – сострила Жизель. Отец помахал рукой шоферу фургона, остановившегося рядом с нашей машиной. Потом подошел к женщине в зеленой юбке и жакете, которая держала блокнот.
– Все в порядке, – объявил он, вернувшись к нам. – Все оказалось очень просто. Пандус совсем рядом. Сначала вы должны пройти регистрацию в главном здании, а потом мы поедем в общежитие.
– А почему бы не отправиться сначала в общежитие? – поинтересовалась Жизель. – Я устала.
– Мне велели отвести вас сначала в главное здание, дорогая, чтобы вы смогли получить буклет с перечислением занятий, карту местности и тому подобные вещи.
– Мне не нужна карта местности. Я уверена, что все время буду проводить в своей комнате, – заявила Жизель.
– А я убежден, что нет, – возразил отец. – Я достану твое кресло, Жизель.
Сестра поджала губы и выпрямилась, сложив руки под грудью. Я вышла из машины. Кристально голубое небо, пушистые облачка, напоминавшие сахарную вату. Со стоянки открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу город и чуть дальше – на Миссисипи, с ее баржами и пароходами, снующими вверх-вниз. Мне показалось, что мы стоим на вершине мира.
Папа помог Жизель пересесть в кресло. Она напряглась и не желала ему помогать, заставляя его буквально поднимать ее на руках. Усадив дочь, отец покатил коляску со стоянки. Моя сестра смотрела прямо перед собой, ее лицо исказила неодобрительная усмешка. Девочки улыбались нам, некоторые здоровались, но Жизель делала вид, что ничего не видит и не слышит.
Пандус привел нас к боковому входу, а оттуда мы попали в главный вестибюль с мраморным полом, высоким потолком, великолепными люстрами и большим ковром с изображением плантации сахарного тростника на дальней стене справа. Помещение было настолько огромным, что голоса учениц эхом отдавались в нем. Все девочки выстроились в три очереди, в зависимости от того, с какой буквы начиналась их фамилия. Как только Жизель увидела толпу, она застонала.
– Я не могу вот так сидеть здесь и ждать, – пожаловалась она достаточно громко, чтобы ее услышали те, кто стоял неподалеку. – В нашей школе в Новом Орлеане нам не приходилось этого делать! Мне казалось, ты говорил, что администрация знает обо мне и примет во внимание мои проблемы.
– Одну минуту, – негромко попросил отец и подошел к высокому худому мужчине в пиджаке и при галстуке, направлявшему девочек в соответствующую очередь и помогавшему им заполнить какие-то формуляры. Он посмотрел в нашу сторону, как только папа заговорил с ним, и мгновение спустя мужчины вместе подошли к столу, над которым красовалась табличка с обозначениями А-К. Отец переговорил с сидящей за ним учительницей, и та дала ему два пакета. Он поблагодарил ее и высокого преподавателя и быстро вернулся к нам.