Свет в ночи
Шрифт:
3
ОБРЕТЕНИЕ ДРУГА
Эбби Тайлер и ее родители приехали за полчаса до того, как нам всем следовало отправиться в главное здание на общее собрание, проводимое миссис Айронвуд. Я подумала, что она самая хорошенькая из нас. Приблизительно моего роста, но тоненькая, с изысканными чертами лица, как у Одри Хёпберн, бирюзовыми глазами и густыми черными волосами, рассыпавшимися по плечам. Цвет ее лица напоминал кофе. Судя по всему, девушка провела на пляже больше времени, чем мы.
У нее оказался нежный, мелодичный голос, говорила Эбби быстро и с необычным акцентом, с какой-то французской интонацией, в чем явно сказывалось влияние со стороны матери. Когда девушка улыбнулась мне, я почувствовала в ней что-то очень искреннее. Как и мы, она не была уверена в себе, впервые попав в «Гринвуд».
После того как ее познакомили со всеми девочками, миссис Пенни спросила, не будет ли Эбби возражать, если часть вещей Жизель разместят в ее комнате. Я знала, что Жизель сама никогда не захочет никого ни о чем попросить, но Эбби оказалась очень сговорчивой.
– Разумеется, я не против, – ответила она, улыбаясь моей сестре. – Заходи и занимай столько места, сколько тебе нужно.
– Мне ненавистна мысль о том, что придется ходить из комнаты в комнату за моими собственными вещами, – заныла Жизель.
– Ты только скажи мне, что тебе нужно, и я все принесу, – торопливо сказала я.
– Или я с удовольствием сделаю это, – предложила Эбби. Она взглянула на меня. В ее глазах светилось понимание и сочувствие, и я тут же ощутила родство с этой темноволосой девушкой с мягким голосом.
– Ну, ясно, я должна бегать тут и умолять всех подряд принести мне мою собственную вещь, – не умолкала Жизель. Ее голос звучал пронзительно. Я боялась, что она вот-вот устроит одну из своих истерик и поставит папу в неловкое положение.
– Тебе не нужно умолять. Какое странное выражение. Попросить о чем-нибудь вовсе не значит умолять, – сказала я.
– Я ничего не имею против того, чтобы принести то, что тебе хочется, – добавила Эбби. – Честное слово, мне не трудно.
– С чего бы это? – выпалила в ответ Жизель вместо благодарности. – Ты что, тренируешься, чтобы потом работать горничной?
У Эбби от лица отлила кровь.
– Жизель! Почему ты не можешь быть доброй и принять доброту другого?
– Потому что я не желаю зависеть от чужого милосердия, – крикнула она мне. – Я хочу полагаться на собственные ноги.
– О Господи! – миссис Пенни прижала ладони к своим пухленьким щечкам. – Я только хотела, чтобы все были довольны.
– Не беспокойтесь, миссис Пенни. Если Эбби согласна выделить место в своей комнате для вещей моей сестры, то Жизель будет счастлива, – сказала я, глядя на моего близнеца.
Раздраженная Жизель набросилась на отца, как только все наши вещи внесли в спальный корпус, жалуясь на то, что ее заставляют носить форму. Ее стенания усилились после того, как она ее увидела, – юбка и блузка тусклого серого цвета и черные туфли на широком каблуке. Правила на второй странице буклета, касающиеся внешнего вида, к тому же гласили, что использование декоративной косметики, даже губной помады, запрещено, так же как и нарочитое выставление напоказ любых украшений.
– Я в этой инвалидной коляске, как в ловушке, целый день, – протестовала Жизель, – а теперь я еще должна надевать эти ужасные, неудобные вещи. Я щупала материал. Он слишком груб для моей кожи. А от этой уродливой обуви у меня разболятся ноги. Туфли слишком тяжелые.
– Я поговорю с кем-нибудь об этом, – пообещал отец и вышел из комнаты. Он вернулся через четверть часа и сказал Жизель, что, учитывая обстоятельства, ей разрешено носить то, в чем она будет чувствовать себя удобно.
Жизель откинулась в кресле и надулась. Несмотря на все ее усилия осложнить ситуацию и омрачить наш приезд в «Гринвуд», кто-то все время находил способ умиротворить ее и облегчить положение.
Папа уже собирался попрощаться с нами.
– Я знаю, что вам обеим будет здесь хорошо. Все, о чем я прошу, – сказал он, глядя вниз на Жизель, – дайте этой школе шанс, по-честному.
– Я ее уже ненавижу, – выпалила она в ответ. – Комната слишком маленькая. До главного здания чересчур далеко. Что я буду делать, когда пойдет дождь?
– То же, что и все остальные, Жизель. Откроешь зонтик, – парировал отец. – Ты не ваза из китайского фарфора и не растаешь.
– У нас все будет хорошо, папочка, – пообещала я.
– У тебя будет, – резко сказала Жизель, – а у меня нет.
– С нами обеими все будет в порядке. – Я стояла на своем.
– Мне пора ехать, и вам обеим есть чем заняться, – поставил точку отец. Он нагнулся, чтобы обнять и поцеловать Жизель. Та отвернулась и не поцеловала его в ответ, даже просто не чмокнула в щеку. Я заметила, как это опечалило и расстроило отца, поэтому сама обняла и поцеловала его крепче обычного.
– Не беспокойся, – шепнула я, все еще обнимая его за шею. – Я за ней присмотрю, чтобы она не выкопала картошку слишком рано, – добавила я. Папа знал это старое акадийское присловье, обозначавшее, что человек быстро сдается. Он рассмеялся.
– Я позвоню вам послезавтра, – пообещал папа. Он попрощался с остальными девочками и вышел вместе с родителями Эбби, проведшими большую часть времени в разговорах с миссис Пенни. Как только они ушли, Вики объявила, что мы должны идти в главное здание на общее собрание. Жизель тут же разразилась тирадой о том расстоянии, что ей придется преодолеть от спального корпуса до школы.
– Им следовало предоставить мне машину, чтобы отвозить меня на занятия и привозить обратно, – заявила она.
– Это на самом деле не так далеко, Жизель.
– Тебе легко говорить, – ныла моя сестра. – Ты можешь пробежаться, если захочется.
– Я буду рада отвезти твое кресло, – вызвалась Саманта.
Жизель сверкнула на нее глазами.
– Руби повезет меня, – резко сказала она.
– Ладно, но, когда Руби не сможет, я буду это делать, – радостно объявила Саманта.
– Почему? Тебя это забавляет? – едко поинтересовалась Жизель.