Свет в ночи
Шрифт:
– Да, мадемуазель, я иду, – откликнулся он, перегнувшись через край багажника.
– Тебя не дождешься!
Мужчины достали коляску и посадили в нее Жизель. Когда мы вошли в дом, я почувствовала леденящую печаль, пропитавшую даже стены. Все огни были притушены, тени стали глубже. Высокий худой человек в черном пиджаке и таком же галстуке появился в дверях гостиной. Его узкое лицо, на котором нос и подбородок словно стремились к одной точке, напомнило мне пеликана. Лысая пятнистая голова блестела, два пучка светло-каштановых волос разместились над ушами. Казалось, мужчина скользил, плавно передвигаясь по полу, не издавая практически ни одного звука.
– Мадам желает, чтобы бдение у гроба прошло здесь, – предупредил нас Эдгар. – Это месье Бош из похоронного бюро.
Улыбка господина Боша оказалась болезненно мягкой. Его губы обнажили серые зубы, словно их дернули за веревочку, как занавес. Он сложил вместе длинные ладони, потер их друг о друга. У меня создалось впечатление, что ему хочется вытереть их насухо, прежде чем протянуть нам для приветствия.
– Мои глубочайшие соболезнования, барышни, – произнес этот господин. – Я месье Бош, и я прослежу за тем, чтобы все необходимое для вашего дорогого усопшего было сделано. Если вы что-то хотите, просто…
– Где мой папа? – спросила я с большим высокомерием, чем сама хотела. Даже у Жизель округлились глаза.
– Пройдите сюда, мадемуазель, – сказал месье Бош, кланяясь и поворачиваясь одним плавным движением.
– Ух, – заговорила Жизель. – Я не хочу смотреть на него сейчас.
Я повернулась к ней:
– Он был твоим отцом. И скоро ты никогда больше его не увидишь.
– Но папа умер, – заныла Жизель. – Как может тебе хотеться взглянуть на него в гробу?
– Ты не хочешь попрощаться? – спросила я.
– Я уже попрощалась. Эдгар, отвези меня в мою комнату, – потребовала моя сестра.
– Слушаюсь, мадемуазель. – Дворецкий посмотрел на меня, а потом развернул коляску Жизель по направлению к лестнице. Я пошла за месье Бошем в гостиную, где в открытом гробу лежал папа. Умершего и все вокруг него покрывали дюжины и дюжины многоцветных роз. В комнате было душно от их запаха. Рядом с гробом горели толстые свечи. При виде этой картины комок застрял у меня в горле. Все оказалось правдой, мне ничего не приснилось.
Я повернулась, почувствовав, что Дафна смотрит на меня. Она сидела в кресле с высокой спинкой. Вся в черном, на лицо опущена черная вуаль, мачеха напоминала вдовствующую королеву, ожидающую, что я преклоню перед ней колени и поцелую ей руку. Дафна не выглядела чересчур бледной и убитой горем, как я себе представляла. Хотя она воздержалась от того, чтобы подрумяниться, но не забыла накрасить губы любимой помадой и подвести глаза. Волосы были зачесаны назад и удерживались перламутровыми заколками. Мачеха казалась пугающе элегантной.
– Где Жизель? – требовательно спросила она.
– Моя сестра захотела отправиться к себе в комнату, – ответила я.
– Глупости, – произнесла Дафна и встала. – Ей следовало прийти прямо сюда. – Вдова вышла, а я подошла к гробу. До меня доносились крики Дафны, отдающей приказания Эдгару, требующей, чтобы он немедленно помог Жизель спуститься вниз.
Мое сердце сильно билось, ноги дрожали. Я посмотрела вниз, на папу. Его одели в черный фрак, и, несмотря на мучнисто-белый цвет лица, казалось, что он просто задремал. Месье Бош появился рядом со мной так бесшумно, что я чуть не подпрыгнула, когда услышала его шепот у своего уха.
– Правда, он хорошо выглядит? Это одно из моих лучших творений, – похвастался он. Я взглянула на него с такой яростью, что ему оставалось только поклониться и быстренько ретироваться. Месье Бош словно уплыл своим бесшумным шагом. Я наклонилась к гробу и взяла папину правую руку. Это была уже не та рука, но я прогнала от себя ощущение холода и тяжести и заставила себя вспомнить отца улыбающимся, теплым и любящим.
– Прощай, папа, – проговорила я. – Мне жаль, что меня не оказалось здесь, когда ты больше всего во мне нуждался. Мне жаль, что тебя не было рядом со мной, когда я росла. Мне жаль, что мы так мало времени провели вместе. Я знаю, что моя мать очень любила тебя и что ты любил ее. Мне кажется, я унаследовала самое лучшее от этой любви. Мне всегда будет не хватать тебя. Я надеюсь, что ты теперь с мамочкой, что вы помирились и оба счастливо плывете куда-то в пироге по райской протоке.
Я наклонилась и поцеловала отца в щеку, отчаянно борясь с ощущением, что целую холодное лицо. Потом я встала на колени и прочитала короткую молитву о нем. Я отошла от гроба как раз в тот момент, когда в гостиную вкатили кресло Жизель. Сестра громко и отчетливо жаловалась.
– Я устала. Путешествие оказалось долгим и скучным. Почему я должна идти сюда?
– Успокойся, – приказала Дафна. Она кивнула Эдгару, что означало «можешь идти», а затем вернулась к своему креслу с высокой спинкой. Жизель посмотрела на меня, затем на мачеху и надула губы. – Подвези ее ближе, – скомандовала мне Дафна ледяным тоном. Я подошла к коляске и подкатила ее к Дафне. – Садись. – Она кивком указала мне на кресло прямо перед ней. Я быстро послушалась.
– Почему мы не могли сначала отдохнуть? – простонала Жизель.
– Заткнись, – бросила мачеха. Даже моя сестра испугалась. На нее произвела впечатление ее резкость. С открытым ртом Жизель выпрямилась в кресле. Дафна посмотрела на нее таким взглядом, что, казалось, она способна проникнуть в мысли Жизель. – Долгое время мне приходилось мириться с твоим нытьем, слезами и стонами. Что ж, с этим покончено, слышишь? Посмотри туда. – Дафна указала на гроб. – Видишь, к чему приводит беспокойство о проблемах других, о нуждах остальных, о симпатиях и антипатиях всех и каждого? Умрешь молодым, вот и вся награда. Но я этого не хочу. Здесь произойдут очень большие перемены, и вам обеим следует это понять немедленно. Я еще очень молода и не собираюсь позволить этим событиям состарить меня или довести меня до болезни. А так бы и произошло, если бы все продолжалось в прежнем духе.
– Событиям? – переспросила я.
– Да, событиям. Все, что происходит, – это событие. – Ее губы изогнула кривая усмешка. – Ох, только не начинай лицедействовать, Руби. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. – Улыбка мачехи увяла, ее сменило выражение твердости и гнева. – Ты явилась сюда из болота и завоевала место в сердце твоего отца, потворствуя ему, напоминая о большой любви на протоке, только затем, чтобы урвать свой кусок наследства. Я уверена, что твоя бабушка подсказала тебе, как это сделать.