Свет в ночи
Шрифт:
– Да, я хочу есть. Отличный повод для того, чтобы спуститься вниз, – заявила она.
Эдгар поднялся и помог мне спустить Жизель вниз на лифте. Мы посадили ее в кресло, стоящее внизу, и я вкатила его в гостиную. Пришли еще посетители. Все обернулись в нашу сторону, некоторые из женщин мягко и грустно улыбались. Те, кто пришли с детьми, послали их к нам, чтобы выразить соболезнования. Наконец к нам подошел Бо. Он наклонился, чтобы поцеловать Жизель.
– Как раз вовремя, – заметила она. – И нечего целовать меня так, словно я чья-то бабушка.
– Я поцеловал тебя как следует, –
– Держу пари, что как следует ты позже поцелуешь Руби, – поддела Жизель.
Я заметила, что Дафна смотрит на нас и удовлетворенно кивает.
Через некоторое время Жизель заговорила с кем-то из молодежи, и мы с Бо смогли сбежать. Мы вышли на бельведер.
– Как давно мы не были с тобой наедине, – сказал Бо. – Я немного нервничаю.
– Я тоже, – призналась я.
– Так трудно поверить, что Пьер умер. Меня здесь не было некоторое время, поэтому я не видел, как он изменился. Но мой отец говорит, он точно знал, что с Пьером должно случиться что-нибудь плохое. Взгляд у него стал усталым, беспокойным, и он больше ничему не радовался. Пьер перестал играть в карты с приятелями, не ходил в театр. Родители редко видели их с Дафной в ресторанах.
– Если бы только нас не услали в школу, – простонала я. – Я бы заметила, что происходит, и сделала что-нибудь. Когда папа звонил мне в последний раз, у него был такой усталый голос, но он уверял, что это все пустяки. Бо кивнул.
– Ты собираешься обратно в «Гринвуд»?
– Дафна настаивает на этом.
– Я так и думал. Не волнуйся. Я устрою так, чтобы теперь приезжать к тебе почаще. Футбольный сезон заканчивается.
– От твоих слов перспектива кажется более приемлемой, – сказала я. – Через несколько недель каникулы, и мы приедем домой.
Бо кивнул и взял меня за руку. Мы сели на скамью и стали смотреть в ночное небо, частично скрытое облаками, позволившими лишь нескольким звездам показать свои украшения.
– Прежде чем я уеду, мне надо навестить дядю Жана, Бо. Он должен узнать о том, что случилось с папой. Он, вероятно, гадает, почему папа к нему не едет. Это нечестно. Дафна не потрудилась сообщить ему. Она говорит, что дядя не поймет. Но я его видела. Я знаю, что дядя Жан поймет.
– Я тебя отвезу, – пообещал Бо.
– Отвезешь?
– Да. Только скажи когда, – твердо ответил он.
– А как же твои родители? Они не будут сердиться?
– Им необязательно об этом знать. Так когда?
– Завтра. Мы должны съездить как можно скорее.
– Я пропущу тренировку. Тренер поймет. Я заеду в три часа, – пообещал Бо.
– Дафна меня не отпустит, я уверена. Мы просто встретимся с тобой у ворот. Я не люблю делать ничего тайком, но она меня вынуждает.
– Все в порядке, – проговорил Бо, обнимая меня за плечи. Мне было так хорошо в его объятиях. – Нет ничего плохого в том, чтобы сделать что-то тайком, если в результате будет что-то хорошее.
– Ах, Бо, я теперь так одинока. Правда! – воскликнула я с чуть большим отчаянием, чем собиралась.
Его глаза затопила печаль.
– Нет, это не так, Руби, у тебя есть я. И я всегда у тебя буду, – поклялся он.
– Не давай
– Это обещание я смогу сдержать, Руби, – пообещал он. – И я скреплю его поцелуем.
Его губы приблизились к моим. Мне было так хорошо, но я чувствовала себя виноватой в том, что наслаждаюсь поцелуем, когда папа лежит там, в гостиной. Мои мысли и моя душа должны быть заняты только им, подумала я и отстранилась.
– Нам лучше вернуться, пока нас не хватились, Бо.
– Ладно. Значит, завтра, в три, – повторил он. Хотя посетители ушли довольно рано, мне казалось, что уже очень поздно. Я не представляла, насколько эмоционально утомительной может быть печаль. Бо и его родители ушли одними из последних. Мой приятель заговорщически подмигнул мне, но вел себя официально и в соответствии с обстоятельствами, пока мы прощались.
После того как все ушли, Брюс Бристоу и Дафна пошли в кабинет отца, чтобы обсудить срочные дела, а Жизель и я отправились по своим комнатам. Я слышала, как среди ночи она говорит по телефону со своими старыми приятелями. И под жужжание ее голоса и ее глуповатый смех я погрузилась в долгожданный сон.
Дафна не спустилась к завтраку, но на ленч прибыл священник, чтобы обсудить последние детали похорон. К Жизель пришли некоторые из ее друзей, влекомые, как мне показалось, скорее любопытством, чем преданностью. Я оставила их развлекать самих себя и отправилась в свою студию. Мне вспомнилось, каким счастливым и взволнованным был папа, когда впервые привел меня сюда. И тут мое сердце забилось быстрее, в груди потеплело, когда я подумала о том дне, когда начала рисовать обнаженного Бо. А потом все случилось так быстро, с такой страстью, что даже теперь я могла пережить снова восхитительно возбуждающее падение в глубины моей сексуальности, когда я обняла Бо, поцеловала его, подчинилась его растущему желанию. Я так увлеклась этими воспоминаниями, что чуть не опоздала на наше свидание перед домом.
Я торопливо вышла через боковую дверь, спустилась по подъездной аллее до тротуара, чтобы подождать его до трех часов. Бо приехал вовремя. Я быстро села к нему в машину, и через секунду мы уже уносились прочь, направляясь к тому заведению, где бедный младший папин брат проводил свои дни в путаном мире психических страданий. Я ничего не могла с собой поделать – нервничала, мне было страшно. Бо знал, что Дафна уже однажды пыталась меня определить в это же учреждение, чтобы выкинуть из своей жизни.
– Мне ясно, насколько пугающим должно быть для тебя это место. Ты уверена, что можешь сделать это? – спросил он.
– Нет, – ответила я, – но я чувствую, что это мой долг перед папой, нечто такое, что он попросил бы меня сделать.
Чуть больше, чем полчаса спустя, мы подъехали к пятиэтажному серому оштукатуренному строению с решетками на окнах. Я медленно выбралась из машины и вместе с Бо вошла в санаторий. Медицинская сестра, за стеклянной перегородкой прямо перед нами, не подняла головы до тех пор, пока мы не подошли к ее столу.