Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин
Шрифт:
— Прошу, перенеси их на ту сторону, — обратился он к Рудобе, парящей невысоко над ним.
— «Не вопрос», — ответив, Рудоба плавно спустилась, взяла в лапы шестерых воинов и копейщиков и полетела за стену.
Азим снова сел на своего жеребца и погнал его к стене.
— К воротам! — крикнул он. — Все к воротам!
— К воротам! — также подхватили Бузург и Латиф.
Объединённое войско начало отходить к воротам, отбиваясь от осквернённых воинов…
Небольшая группа, перенесённая за стену, разделилась и побежала к большим рычагам затворного механизма. Приложив общее усилие, они начали крутить рычаги. Когда затворы поднялись, они тут же побежали к другим рычагам и начали открывать ворота…
— За ворота! — скомандовал Азим, увидев, что ворота открываются.
— За ворота! — повторил султан.
Воины начали бежать за ворота. Вернув свои мечи, осквернённые воины начали контрнаступление. Копейщики выстроились впереди и преградили им путь своими щитами. Не знающие усталости, осквернённые воины наносили тяжёлые удары, а изнурённые копейщики с трудом их принимали на щиты или отбивали короткими мечами.
Почти все уцелевшие воины уже были за воротами. Осквернённые давили на копейщиков всё сильнее и сильнее. Азим понимал, что те тоже смогут пройти.
— Нужно помещать им! — громко сказал он.
— Как? — спросил султан.
— Нужно отогнать их от копейщиков.
— «Я займусь этим», — вызвалась Рудоба.
— Только не убивай их, — волновался Азим, глядя, как симург пикирует вниз.
— «Знаю», — отозвалась Рудоба. — «Сделаю, что смогу».
Рудоба остановилась в десяти газах над копейщиками и начала взмахивать крыльями. Большая часть осквернённых воинов была сбита с ног вызываемыми порывами ветра. Копейщики сбили с ног тех, кто продолжал им досаждать, и под криком симурга побежали к воротам.
По приказу Азима ворота начали закрывать, как только первые копейщики пробежали внутрь. Они были полностью закрыты сразу за последним копейщиком, но за ним успели забежать и девять осквернённых воинов. Их сразу же обезоружили, повалили на землю и связали, пока Азим полководец не снимет с них колдовство.
Азим спешился и по просьбе Латифа подошёл к схваченным воинам. По пути он наступил на мёртвую серую птицу и не предал этому особого внимания. Своим мечом он сделал небольшой порез на руке каждого связанного воина, отчего они пришли в себя. Латиф развязал их и объяснил происходящее.
Оставшиеся за стеной осквернённые воины били по воротам своими мечами.
Сложив крылья, Рудоба села на галерею, ведущую от башни к стене, точнее от того, что осталось от правой, северной сторожевой башни. Рудобу здорово потрепало от многочисленных импульсов ведьм, но серьёзных ранений у неё не было.
Саруны забежали за ворота вместе с остальными. У всех были царапины и небольшие порезы. Правда, семерым из них здорово досталось, один из которых был в тяжёлом состоянии. Воины-лекари пытались помочь, но саруны их не допускали.
— «Пусть умрут достойно. Вот, что означает их рёв», — объяснила Рудоба, и Азим попросил лекарей не вмешиваться.
— Вы сражались достойно, — похвалил Азим, подойдя к Соро. — Останьтесь здесь, дальше мы сами.
В ответ белая львица издала рёв в знак возражения.
— Нет! — настоял Азим, выстояв испытующий взгляд Соро. — Останьтесь, — мягче попросил он и погладил её за шею.
Соро отошла на шаг и подчинилась Азиму, склонив голову. Вздохнув, она вернулась к сарунам.
Людям перевязали раны. Катрону и Нихолу, коню султана, тоже оказали помощь, обработав их раны. Уцелевших собрали за обломками башен. Все они были изнурены и расстроены тем, что им пришлось пережить. Ахорунцы утешали копейщиков, хотя и им самим нужна духовная поддержка. Нужно их всех подбодрить и дать им отдохнуть, однако время поджимало.
— Я понимаю, вы устали, — Азим обратился к воинам. — Но мы должны пойти в город. Там нас ждёт тысяча осквернённых воинов. Если мы не поспешим, их будет на две с половиной тысячи больше. Вам пришлось тяжело. Вы сбивали с их рук мечи, а они снова тянулись к оружию, — Азим опустил момент про то, что им пришлось проливать братскую кровь. — Тем воинам тоже велено биться насмерть, — он указал на город за спиной. — Там не будет стены, за которую можно отступить. Потому я призываю вас к хладнокровию! Не рубите с горяча! Дайте мне время найти и убить подлого колдуна. Только так мы положим конец его скверне над воинами Расулабада!
— Да! — заревели все воины.
— За Расулабад! — призвал Азим, высоко подняв меч.
— За Азима! — словно гром заревели воины, подняв кулаки.
«Люди не только разные, но и странные. Им лестна ложь, а от правды они обижаются, порой даже злятся. Как же найти тонкую грань? При всей своей образованности и начитанности я оказалась не грамотна в этом. Эх… Надо было молчать».
Ардвисура
У него было странное ощущение… знакомое ощущение. Он не решался вступить в контакт, опасаясь навредить. Акобир не ощущал присутствие своей пары или, как говорят люди, жены с тех пор, как он был ранен волшебным клинком.
Все эти годы заточения в темной, глубокой камере он неоднократно упрекал себя в том, что полетел к ручью Корявого леса. Как оказалось, его рана могла со временем зажить сама собой.
Акобир испугался этой раны, ведь за семь тысяч лет его никто и ни разу не ранил, даже во время Великого конфликта. Он не знал, что с ним может случиться из-за раны, нанесённой голубым клинком четырнадцати охотников на Таоруза. Акобир хотел сразу же исцелить рану, испив из ручья, но потерял сознание. Очнулся он уже здесь — в месте, куда никогда не проникает солнечный свет. Закованный в тяжелые серебряные кандалы, он не в состоянии сделать больше двух шагов или прыгнуть выше девяти газов.
Первое время, несмотря на рану, он пытался разорвать цепи. Он не смог сделать это, даже когда рана на левой ноге зажила. Эти оковы, предназначенные для южных бурых слонов, были усилены колдовством, чтобы удержать его. Об этом его пленитель упоминал не раз. Оставив попытки, он свернулся в углу темницы и годами не шевелился, игнорируя своего пленителя. Но этот коварный человек нашёл способ склонить его волю — его птенцы.
Рудоба отложила их яйца больше четырехсот лет назад. Для них это было настоящим чудом. Однако за всё это время птенцы так и не вылупились, и они очень переживали по этому поводу — совсем как люди, которые не могут завести детей.