Свет во тьме

Эшли Аманда

Он неприязненно глядел в спину Морису, думая, что должен будет убить его, когда минует опасность для Сары. Если он не сделает этого, Морис убьет его.

Он чувствовал, что Морис ненавидит его, питая к нему отвращение и не доверяя ему. Но ревность Мориса была сильнее этих чувств.

Однако сильнее Мориса его внимание привлекала Сара. Она двигалась с такой естественной грацией, юбка порхала вокруг ее лодыжек, свет луны блестел на волосах. Он хотел бы разлюбить ее, убраться из ее жизни, но не мог. А теперь знал, что не

только не уйдет сам, но и никогда не позволит уйти ей. Да, он сказал, что решать ей-уходить или остаться. Но если бы она решила уйти, он бы не позволил ей этого. Правдой или не правдой, желая того или нет, но она останется с ним навсегда, пока жива.

Сара открыла дверь и остановилась с Морисом на пороге, дожидаясь, пока Габриель не проверит, все ли в порядке в доме.

Вскоре он подал им знак заходить.

Сара прошла по комнатам, зажигая свет, затем вернулась в гостиную. Морис сидел на диване, Габриель стоял перед камином. Она сразу ощутила напряжение, повисшее между ними.

— Не желает ли кто-нибудь… — дрожащим голосом начала она и закончила, глупо уставившись на Габриеля, — чашечку чаю?

— Я хочу чай, — отозвался Морис.

— Габриель, может, бокал вина?

— Нет.

Она переводила взгляд с одного на другого, думая, не лучше ли оставить их наедине, и, пожав плечами, пошла в кухню, чтобы поставить чайник.

Морис запустил руку в карман и почувствовал себя намного легче, нащупав там серебряный крестик.

— Она хочет выйти замуж за меня, — сказал он.

— В самом деле?

— Да.

— Мне так не кажется.

— Ты не можешь держать ее все время при себе. Это противоестественно. Что за жизнь у нее будет рядом с тобой? Как сможет она посвятить себя…

— Монстру? — спокойно подсказал Габриель, но глаза его при этом угрожающе сузились.

— Именно так! Она молодая женщина и заслуживает больше того, что можешь ей дать ты.

— Возможно.

Морис сильнее сжал крестик в кармане.

— Оставь ее.

— Ты глупец, Делакруа, она моя. Всегда была и будет моей.

— Ты не получишь ее! — Морис вскочил. — Слышишь меня, вампир! Ты не получишь ее!

— И как же ты намерен помешать мне? Ты, человечек!

— Габриель! Морис! Прекратите!

— Скажи ему, скажи, Сара-Джейн, что собираешься замуж за меня.

— Морис…

— Скажи ему!

— Я… — Она прикусила нижнюю губу, переводя взгляд с одного на другого. — Я, собственно, еще не решила, что делать.

— Так реши теперь! — сказал Морис.

— Прости, Морис, но как раз сейчас я не могу строить планы на будущее. Я, видишь ли, вообще не уверена, что оно у меня есть.

— Я не отдам тебя Нине, дорогая, — спокойно сказал Габриель. Он подошел к ней и, взяв поднос с чаем, передал его Морису. — Тебе лучше лечь в постель.

Спать. Это было единственное, чего она хотела теперь. Забыться и забыть обо всем, хотя бы ненадолго. Она

молча прошла в спальню и закрыла за собой дверь.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — сказал Габриель Морису. — Ты должен защищать Сару и завтра.

Поставив поднос на край стола, Морис взял с него чашку и стал пить, поглядывая на Габриеля поверх ее края.

— А кто же защитит меня от тебя, пока я сплю?

— Тебе незачем бояться меня, — ответил Габриель. — Хотя убрать тебя мне было бы крайне приятно.

— Что ж, похоже, ты убедил меня, мне уже чуть-чуть легче.

Поставив пустую чашку на поднос, Морис в последний раз глянул на Габриеля и прошел в спальню для гостей, не забыв повернуть изнутри ключ в замке.

Габриель криво усмехнулся. «Глупый смертный, — изумлялся он, — может чувствовать себя в безопасности за хлипкой деревянной дверью».

Привыкший бодрствовать ночью, он неустанно расхаживал взад и вперед по комнате, пропитанной запахом чеснока. Взглянув на ладонь, он отметил, что ожог от соприкосновения с распятием Мориса еще не зажил.

Чеснок и святая вода, солнце и серебряные кресты-такие привычные вещи, но они ослабляли и разрушали его.

Развернувшись, он уставился в окно и в глубокой ночной тьме ощущал присутствие другого бессмертного.

— Антонина.

— Да, Джовани, я здесь,

— Оставь ее, уходи отсюда.

Он знал, что она улыбается, чувствуя страх, выворачивающий ему внутренности, страх за Сару.

— Я отомщу, Джанни, Но ее страдания будут исчислены днями и годами, а твои продлятся вечность.

— Нина!

— Слишком поздно, Джовапни. Ты не должен был отказывать мне. Я лишь хотела подарить тебе одну ночь наслаждения, а теперь подарю бесконечное множество ночей, наполненных болью. И ты, чувствуя ее мучения, Джанни, будешь страдать вдвойне. Это будет моя месть.

— Нина, подожди…

Но она уже ушла.

Проклиная себя и Нину, он отправился в спальню Сары, чувствуя необходимость убедиться, что с ней все в порядке.

Он вошел и долго смотрел на нее, лежащую в длинной белой рубашке, завязанной лентами под горлом, с золотыми волосами, разметавшимися по подушке. Она была похожа на ангела, спустившегося с небес. Ее кротость и чистота заставляли его страдать по собственной загубленной невинной душе.

Бесконечно нуждаясь в ней, изнемогая от страшных предчувстьий, он скользнул под покрывало, прижимая ее к себе.

— Габриель? — тут же пробудилась она.

— Спи, дорогая, — прошептал он.

— Что-то случилось?

— Нет, любовь моя, я лишь хотел побыть с тобой.

Вздохнув, она прижалась к нему, обнимая, переплетаясь с ним ногами.

Он закрыл глаза, наслаждаясь ее близостью, вдыхая ее запах. Ее тепло прогоняло одиночество из его души, спасая ее от мрака. Прикоснуться к ней было для него так же необходимо, как утолить свой голод.