Светлана

Артюхова Нина Михайловна

 — Тамара Владимировна, у Светланы пятерка за кон­трольный диктант!

 — Молодец! Поздравляю! А у вас сколько?

— А у нас с Валей по четверочке...

Тамара Владимировна посмотрела на Светлану:

 — Света, тебе нездоровится? Ты и вчера какая-то была...

Тамара Владимировна всегда очень близко к сердцу принимает успехи и неуспехи, здоровье и нездоровье «своих девочек», как она говорит.

У Тамары Владимировны узенькие плечи и ласково-безбровое лицо. Она не старая еще, но и не очень моло­дая. Она живет с матерью, совсем уже старушкой.

У матери такие же узкие плечи, но брови немного резче наме­чены и голос более требовательный. Она не любит, что­бы Тамара Владимировна поздно возвращалась домой, и всегда выговаривает ей за это. Но где у Тамары Вла­димировны дом? Это не совсем ясно. Вот, например, се­годня: дежурство давно уже кончилось, но уходить как-то еще тревожно. Опять начала кашлять Валя Иванова, и нужно было ставить ей градусник. Нет, жара не ока­залось.

Соколова, новенькая, опять стала нелюдимой и мрач­ной, второй день уже хмурится и молчит.

Ребята уснули. Тихо стало в детском доме. Тамара Владимировна, перед тем как окончательно уйти, про­ходит по коридору, заглядывает в спальню «своих де­вочек».

Валя не кашляет, спокойно дышит, пожалуй, и на­сморка у нее нет...

В углу шевельнулось одеяло, натянулось плотнее на кудрявую темную голову,

 — Светлана, ты не спишь?

Не спит и плачет, уткнувшись в подушку.

 — Светланочка, ты о чем?

Тамара Владимировна не торопит. Она знает: ласко­вое прикосновение, молчаливое участие скорее заставят говорить, чем навязчивые расспросы.

Светлана вся сотрясается от беззвучных рыданий и от усилия их сдержать. Потом садится на кровати и, обняв Тамару Владимировну за шею, шепчет ей в са­мое ухо:

 — Я списывала... я сегодня пятерку... Я списывала у Гали и у Мухи!

Они долго шепчутся, совсем не слышно.

 — Тамара Владимировна, — говорит наконец Свет­лана, — вы идите, уже поздно. Честное слово, я засну. Я знаю, ваша мама будет о вас беспокоиться!

И после паузы:

 — Тамара Владимировна, вы расскажете вашей ма­ме, что я списала диктант? Я знаю, вы ей все про нас рас­сказываете.

 — Ведь это твой секрет? Как же я могу рассказать?

 — Ладно уж, рассказывайте! Всем можете расска­зать!.. Я сама завтра всем расскажу!

...Тамара Владимировна отпирает дверь своим клю­чом. Но мать услышала и сразу появляется в передней.

 — Слава богу! — восклицает она. — Я уж думала, случилось что-нибудь с тобой!

 — Да что ты, мамочка! Что может со мной слу­читься?

Мать с негодованием показывает на часы:

 — Почему ты опять так задержалась?

Тамара Владимировна снимает шубу и меховую бе­личью шапочку. Примирительно улыбается:

 — Так ты за меня беспокоилась?

 — Конечно, беспокоилась! Как же не беспокоиться!

 — Вот видишь, мама, я у тебя одна — и сколько вол­нений! Как же мне за своих девочек не беспокоиться? Ведь их у меня тридцать пять человек!

XIX

«Светлана гибнет! Спасайте Светлану!»

Галя

помочь Светлане не может ничем.

Это очень ответственная контрольная работа — ко­нец второй четверти. Все учтено. Соседи по парте не мо­гут совещаться; не имеет смысла шептаться и подгляды­вать друг к другу в тетради — соседи по парте решают разные задачи.

Помочь Светлане может Черненькая Муха — они си­дят в одном ряду.

Поэтому Галя, увидев по лицу Светланы, что положе­ние безнадежно, написала на промокашке призыв о по­мощи и переслала его Мухам.

Светлане сначала показалось, что она просто запута­лась в вычислениях.

Только не пугаться и не спешить. Хладнокровно про­верить одно за другим все сложения, деления, вычита­ния...

Проверила как могла хладнокровнее. Нет, опять ка­кая-то чепуха получается! Значит, неверен сам ход за­дачи. Светлана перечеркнула крест-накрест всю страницу.

Кроме задачи, еще пример... Может быть, сначала его сделать, а задачу пока отложить? Но, решая пример, Светлана не могла не думать о задаче. Забыла сократить дробь, получились неправдоподобно огромный числитель и знаменатель. Было очень хлопотно управляться с ними. Когда надумала сокращать, числитель и знаменатель не захотели сокращаться.

А девочки решают себе и решают... Маленькие де­вочки, они все моложе ее!

Туся Цветаева, кажется, уже все сделала — и задачу и пример. Отложила ручку, обвела гордым взглядом класс. Небрежно просматривает... Неужели будет отда­вать тетрадку? Она любит встать и первой пройти через весь класс к столу учительницы.

Даже у Нюры Поповой как будто все благополучно. А ведь Туся не помогала ей — они тоже пишут разное. Почему-то у Мухи Черной еще не все готово. Склонив­шись над партой, она быстро-быстро пишет, но — стран­ное дело! — не в тетрадке, а на отдельном листке, кото­рый лежит поверх тетради.

Как же теперь быть? Опять попробовать задачу или переделывать пример?

Евгения Петровна посматривает на часы... Должно быть, времени уже осталось немного.

Юра Самсонов, чемпион по шахматам в детском доме, сказал бы, что Светлана «попала в цейтнот». Она стала делать необдуманные ходы.

Что-то легко прошуршало под партой. Галина рука предупреждающе сжала Светланин локоть. Светлана по­смотрела вниз, на коленях у нее лежал листок... тот са­мый, который Черненькая Муха ... Глаза невольно забе­гали по строчкам.

Как просто и как глупо!.. Сама себя запутала... Со­всем-совсем нетрудная задача!

Мухин листок не нужен. Светлана уже поняла, как ре­шать. У нее было даже такое чувство, будто она сама по­няла. Ну... в общем, поняла бы и без Мухиного листка!

Время еще есть. Задачу, во всяком случае, теперь со­всем быстро...

Туся Цветаева встала — первая — и пошла к столу учительницы. Никто, кроме Туси, еще не сдавал тетрадей. Она всегда гораздо раньше других. Значит, время еще есть. Быстро-быстро сделать задачу. Может быть, потом на радостях и пример выйдет! И вот так же спокойно положить тетрадь перед Евгенией Петровной...